- Нет, Маша, представь себе, простая русская баба - и банзай! - в голосе спустившегося с неба ангелочка (я приоткрыла дверь, вгляделась в него повнимательнее и убедилась, что он не так молод, как мне сначала показалось) звучало восхищение.

- Про кого вы говорите, Алик? - Маша явно строила глазки доктору. - Про даму в красном костюме?

- Нет, у той проблемы посерьезнее. Я имею в виду полную женщину в вязаной кофте, каких давно не носят. Она бухгалтер из маленького провинциального городка, в Москве бывает наездами. Поднакопила деньжат и решила обратиться к сексопатологу - почему у них с мужем сексуальная дисгармония. Она небось несколько лет назад и слова-то такого не знала! Мы с ней сидим, мило разговариваем, она говорит о себе, о супруге… Я прошу ее вспомнить свои эротические сны и фантазии. Она сначала смущается, говорит, что ничего подобного ей никогда и в голову не приходило - а потом сдается и рассказывает свой странный сон. И снится ей, простой рязанской бабе, не что-нибудь - а целый отряд японских самураев, которые с криками «банзай» обнажают свои возбужденные детородные члены и наступают на нее!

- Да, это очень забавно, - ответила Маша скучным голосом; чувствовалось, что она не понимает, что так поразило ее собеседника - зато я за дверью чуть не расхохоталась вслух. - Кстати, Алик, ты не видел, куда подевалась девица в джинсах? Только что она тут сидела!

- Да? Я никого тут не заметил.

- Ничего удивительного, она такая бесцветная… Ждала шефа, должно быть, не дождалась.

- Пациентка?

- А кто ее знает, может, пациентка, может, любовница…

- А может, и то и другое в одном лице, как Клара?

- Просто удивительно, что в нем находят все эти девицы? Он же такой старый, - боюсь, что Маше в ее восемнадцать все мужчины старше тридцати казались старыми.

- Сексуальный опыт, Машенька, сексуальный опыт. Это вообще в традициях наших сексопатологов - спать со своими пациентками. Например, мой учитель…

Но я не успела услышать имя греховного учителя, потому что Машу гораздо больше интересовали делишки людей, ей известных.

Она прервала Алика:

- Слушай, этой Кларе не больше двадцати пяти. И я уверена, что шеф приехал из-за границы не вчера, как меня уверяла эта старая кастрюля, его жена, а несколько дней назад, потому что…

Но почему в этом была уверена юная сплетница, я так и не узнала, потому что из коридора вдруг раздался громкий зов:

- Маша!!!

- Я здесь, Игорь Михайлович! - и Маша полетела по коридору к своей конторке, как на роликах.

Тут я вышла из туалета и как ни в чем не бывало, не торопясь, пошла по коридору; если продолжавший курить на лестнице Алик и увидел меня, то вряд ли он мог заподозрить, что я подслушивала. И как раз на пороге кабинета под розовой мазней я и столкнулась с Сучковым. Он оказался мужчиной лет пятидесяти, очень высокий, с мясистым лицом. Его темные коротко остриженные волосы поседели на висках; он был далеко не худ, скорее склонен к полноте, но тем не менее толстым его назвать тоже было нельзя. У меня он с первого взгляда вызвал неприятие, чуть ли не отвращение - то ли его обрюзгшее лицо так мне не понравилось, то ли узкие глаза его, спрятавшиеся под тяжелыми веками, слишком проницательно и откровенно меня рассматривали.

- Это вы меня дожидались? - спросил он, подозрительно сверля меня зрачками. - Сейчас уже поздно, так что давайте…

- Извините меня, Игорь Михайлович, - я снова вошла в свою роль, роль «дебютантки» (дебютантами сексологи называют людей, только начавших сексуальную жизнь, и их ошибки дают неисчислимое множество сюжетов для профессиональных анекдотов). - Я… я стесняюсь и не хочу занимать ваше время. Я лучше в следующий раз запишусь заранее и приду к вам с мужем… - и я повернулась и поспешила прочь.

Я шла по улице, посвистывая и помахивая сумочкой, чуть ли не приплясывая, как будто я снова училась на первом курсе - как приятно иногда залезть в шкурку в о семнадцатилетней девчонки!

Но внутри я уже была взрослой и, пока одна «я» радовалась жизни - день выдался хоть и холодным, но солнечным-другая «я» подводила итоги сегодняшней авантюры. Итак, Сучков меня не узнал - но, может быть, он просто не успел меня рассмотреть, я слишком быстро убежала? И, главное, он вполне мог быть в Москве в ту субботу - если он действительно вернулся из отпуска раньше времени, чтобы провести время со своей молодой пассией по имени Клара.

Все-таки придется, видно, Эрику разыгрывать роль пациента и обаивать юную Машу (уж она-то растает сразу!), чтобы ее разыскать. А потом соблазнять эту самую Клару, чтобы получить от нее информацию… В общем, тут как раз тот случай, когда сыщику просто надо быть красавцем мужчиной.

А на следующий день я сделала новое открытие. На отдельный листочек я выписала фамилии больных, чьи истории болезни я никак не могла найти - в том числе и Воронцова, и пошла с ним в архив, к знакомой даме с перехимиченными волосами. Увы, та не знала, куда они подевались, и не представляла, где их искать. На мое счастье, в этот момент в помещение архива вошла медсестра Нюся, от которой я с некоторых пор старалась держаться подальше. Как ни странно, но после того, как я прочла в Алином дневнике ее историю, я ее даже немного зауважала.

Весь персонал стрессового уже знал, что я собираю материал для диссертации, поэтому мои архивные изыскания никого не удивляли. Нюся, услышав знакомую фамилию, переспросила:

- Какой это Воронцов, Лидия Владимировна, - уж не Кирилл ли?

- Да, Кирилл. Он бы мне очень пригодился для статистики…

- Вы эту историю болезни никогда не найдете - ее у нас нет. Ее передали то ли в Институт Сербского, то ли в милицию, - Нюсино лицо все засветилось изнутри от удовольствия, которое испытывает злостная сплетница, нашедшая благодарного слушателя.

- Это было лет пять назад. Ну и шум тогда здесь поднялся! Помню, все бегали с побледневшими лицами, даже Богоявленская занервничала… - тут она сделала многозначительную паузу, рассчитанную на то, чтобы подогреть мое любопытство.

- Так что же случилось, Нюся?

- Он убил свою любовницу! Говорят, зарезал ее на даче…

Она могла быть удовлетворена произведенным эффектом: ее слова меня действительно поразили. Как ни старалась я контролировать свои лицевые мускулы, это мне не удалось, и, очевидно, именно удивление на моем лице побудило ее продолжать:

- Дело в том, что к тому времени его лечащего врача, Беловой, уже не было в живых. Диагноз она ему поставила - психопатия, но кто же знал, что он социально опасный? Уж во всяком случае - не она, - и тут Нюся-Нина выразительно поджала губы и замолчала.

- А почему - не она? - как мне было ни противно расспрашивать ее, но информация, как и деньги, не пахнет.

- Да она с ним возилась день и ночь и все отпаивала его кофем. На ночное дежурство придешь - а они уже тут как тут, сидят в ординаторской и воркуют, как голубочки, - только дым оттуда валит, как из топки. Я на всякий случай к ним без стука не заходила. Плохо, когда у женщины нет семьи и ее дома никто не ждет, - тут ее проницательные глазки впились в меня, и даже с моим самообладанием мне стало неловко. Я была уверена, что благодаря ей уже вся больница знает и о моем красавце поклоннике, и о слишком благосклонном ко мне отношении заведующего. - По-моему, Александра Владимировна с ним завела амуры. Конечно, это не мое дело, но с нашими больными надо быть поосторожнее: все-таки они все - психические. Конечно, он был собою видный, высокий, белокурый, похож на Олега Видова, - и, увидев недоумение в моих глазах, Нюся пояснила: