Веня неохотно снова надел халат, а потом улыбнулся и повел меня в дальний конец коридора, в ординаторскую, где на стеллажах вдоль стены хранились сотни, тысячи, десятки тысяч пожелтевших карточек, испещренных бледными нечеткими машинописными буквами… Как мне это было знакомо - врач, отстукивающий одним пальцем выписку на скверной машинке с выпадающими буквами… О, такой близкий и такой недоступный компьютер, как доктора жаждут общения с тобой - каждодневного, а не по большим праздникам! Я лично мечтаю о том времени, когда мне не придется заполнять историю болезни своим скверным почерком, а достаточно будет быстро пробежаться пальчиками по клавиатуре - и вся недолга…

- Это копии наших заключений, - пояснил мне Веня, - третий экземпляр, под копирку, мы всегда сохраняем у себя. Они расставлены по годам, а вот насчет другого… По идее, фамилии должны идти строго в алфавитном порядке, но… - и тут он выразительно хмыкнул. - Надеюсь, вы и так найдете, что вам нужно? - он посмотрел на меня с сомнением, но я его уверила, что я справлюсь сама и постараюсь никого не задерживать.

В конце концов он пошел пить чай с Сан Санычем, а я сразу бросилась к полке, помеченной 1986 годом. На букву «Б» Беловой Александры Владимировны не оказалось, зато заключение на нее я нашла почему-то на букву «Г».

Моя бедная сестра… Травмы, полученные при падении - разрыв печени, селезенки, осложненный перелом костей таза… Она скончалась, не приходя в сознание - хоть в этом ей повезло. Бегло скользя взглядом по строчкам, я вдруг увидела такое, что не поверила своим глазам. Я перечитывала это место снова и снова.

Александра ждала ребенка - в момент смерти у нее была констатирована беременность, приблизительно 12 недель!

12

Я была как в тумане, пока прощалась с любезными патологоанатомами и даже по привычке с ними кокетничала; я плохо помню, как добиралась потом до дома. Аля - и беременность? Это никак не укладывалось у меня в голове! Наша Аля, наша монашка, наша Флоренс Найтингейл, убежденная старая дева, посвятившая всю себя «несчастненьким»… Впрочем, как известно, и древнеримские весталки нарушали обет девственности, не то что христианские монахини. Я считала, что хорошо понимаю свою сестру - но ошибалась. Но кто же был ее избранником?

Если Александра ждала ребенка, то все меняется.

Во-первых, нередко у женщин под влиянием беременности, особенно на ранних стадиях, возникают психические отклонения. А Аля была вообще сверхчувствительна; если она, будучи в таком состоянии, сильно переживала - например, из-за отца ребенка, то мрачное настроение вполне могло перейти в глубокую депрессию; тогда она действительно была способна своими ногами шагнуть с подоконника в бездну, на дне которой ее ждала смерть.

Или - кто-то захотел от нее избавиться не потому, что она слишком много знала о том, чего ей знать было не положено, а совсем по другой причине: ее существование на этом свете мешало какому-то пока неизвестному мне мужчине, в планы которого не входили ни женитьба на ней, ни отцовство. Как это там в «Американской трагедии» у Драйзера? Свою беременную возлюбленную пылкий любовник утопил во время лодочной прогулки, чтобы жениться на богатой… Сейчас другие времена, и Аля никогда бы не стала никого шантажировать ни беременностью, ни ребенком - если бы она захотела его оставить, то это был бы только ее ребенок. Но, чтобы это понять, надо хорошо знать Алю, просто переспать с ней для этого недостаточно. Поразительно, но факт: моя сестра, восстав против родителей, бессознательно повторяла материнскую судьбу!

Почему родители ничего не сказали мне об этом? И моя рука сама собой потянулась к телефону. Мне пришлось дозваниваться до Питера минут пятнадцать, и за это время я немного привела в порядок свои нервы. Мне ответил отец. Вместо приветствия я сразу выпалила:

- Папа, почему вы с мамой от меня скрыли, что Аля была беременна?

Последовала долгая пауза, и наконец он ответил - усталым, тягучим голосом - так он разговаривал с родными, когда у него случались крупные неприятности:

- Как хорошо, Лида, что я поднял трубку, а не мама. Она на кухне, готовит ужин и нас не слышит. Дело в том, что она об этом не знает. Я не показывал ей заключения, а она не спрашивала. О ее беременности кроме патологоанатомов знали только я и Сучков - но с ним я договорился по-мужски, чтобы он молчал.

- Зачем ты это сделал?

- Понимаешь, смерть Али и так породила слишком много слухов. Сначала девушка сбегает из дома, потом через два года нелепым образом погибает… Я хотел, чтобы хотя бы после смерти ее имя не трепали досужие языки. И еще мне хотелось избавить маму от лишних переживаний - она и так с трудом перенесла этот удар судьбы.

- Папа, ты понимаешь, что тот факт, что Аля ожидала ребенка, бросает совсем иной свет на ее гибель?

- Что это может изменить, Лида? Ничего. Не стоит тревожить мертвых, доченька, давай лучше заниматься делами живых. Кстати, а откуда ты об этом узнала?

Я не хотела говорить папе о своем расследовании - и воспользовалась проверенным методом, при помощи которого я избавляюсь от надоедливых абонентов, но никогда еще не применяла по отношению к родным. Сделав паузу, я вдруг громко закричала в микрофон:

- Папа! Папа! Ты меня слышишь? - после чего положила трубку, как будто нас разъединили. Перезванивать я, естественно, не стала; папа тоже не позвонил.

Эту ночь я снова спала плохо; мне снилось, что Аля снова пришла ко мне - на этот раз, чтобы поделиться своими переживаниями. Мы сидели с ней в обнимку на нашем диване, и она плакала на моем плече, а я ее утешала - как будто именно я, а не она, была старшей сестрой. Сквозь слезы она что-то бормотала о «грехе», об «измене», но мне надо было узнать самое главное: кто же он? Я инстинктивно чувствовала, что именно от этого зависит что-то очень важное, разгадка мучительной тайны, но не могла добиться от нее ответа. Наконец, когда она уже раскрыла рот, чтобы произнести его имя, тело ее вдруг растаяло, и я обнимала пустоту; от нее остался только след от слез на моем правом плече. Я так реально ощущала эти горячие слезы, что, проснувшись, не сразу поняла, что это мой верный Гриша, поскуливая, вылизывает теплым влажным языком ямочку над правой ключицей.

Утром, столкнувшись в коридоре с Володей, я тут же утащила его в свою маленькую ординаторскую, совершенно позабыв, что он мой начальник.

- Володя, послушай: Аля была беременна! - выпалила я, не успев перевести дыхание.

Он заметно вздрогнул; потом, отвернувшись к окну - видимо, для того, чтобы собраться с мыслями - произнес только одно слово:

- Рассказывай.

Захлебываясь, я поведала ему про свой вчерашний поход в судебно-медицинский морг.

Он долго молчал, по-прежнему глядя в окно; затем, повернувшись ко мне, сказал:

- Что ж, теперь нам придется принимать в расчет еще одну версию.

- Как ты думаешь, это был Кирилл? - во мне все кипело и бурлило; моя голова, казалось, вот-вот сварит суп из различных теорий и гипотез.