Цитрус вяло помахал рукой, отгоняя усатую галлюцинацию,призрак Карла Майнхоффа. Глаза его закатились. Голова упала на грудь.

Восточный Берлин, октябрь 1981 года

За полукруглым окном чердачной комнаты было холодно и темно.Шел дождь, вялый, унылый берлинский дождь. В такую погоду уроженец жаркойПалестины Махмуд Хамшари чувствовал себя скверно. Он чихал, кашлял, зябкопоеживался, не снимал теплой кожаной куртки, хотя в комнате пылал камин.

– Выпей шнапсу, Махмуд. Согреешься, – сказала Инга Циммер ипоставила перед гостем маленький граненый стаканчик.

– Да, Махмуд, давай выпьем с тобой за встречу, – улыбнулсяКарл, – пройзт, дорогой, твое здоровье.

– Нет, – палестинец покачал головой, – нельзя мне. Ты забыл,Коран нам совсем не позволяет пить.

– Жаль. Мне так хотелось выпить с тобой. Сколько мы не виделись?Год или больше? – Карл отхлебнул шнапс и поставил рюмку. – Ты похудел, Махмуд.Но тебе идет. Хотя у вас считается, что мужчина должен быть толстым.

– И женщина тоже, – Махмуд усмехнулся, покосился на Ингу, –но ты, Инга, красивая, очень красивая. Хотя и худая.

– Я знаю, – улыбнулась в ответ Инга. – Кофе сварить тебе,Махмуд?

– Да, только покрепче.

– Она теперь умеет варить настоящий турецкий кофе. Междупрочим, это ты, Махмуд, приучил меня к настоящему кофе. Помнишь, как в лагере,после тренировок, ты упрямо крутил ручную кофейную мельницу? Электрическая тебяне устраивала.

– Да, в электрической зерна дробятся, а в ручнойперетираются. Вкус совсем другой.

– Вот этих тонкостей я до сих пор не понимаю, – Карл пожалплечами, какая разница, как смолоты зерна?

– Конечно, вы, немцы, пьете жидкую бурду. Знаешь, когдапахнет хорошим кофе, я сразу вспоминаю Мустафу-Левшу. Он любил есть кофейнуюгущу. Многие у нас на Востоке любят гущу.

– Меня, между прочим, тошнило слегка, когда он выедал этучерную кашицу со дна чашки, – заметил Карл.

– А ты знаешь, ведь мои люди выяснили, кто убил Левшу вГамбурге в июле семьдесят девятого, – произнес Махмуд, задумчиво глядя мимоКарла, за окно, в мокрую черноту берлинской ночи, – мы ни одной минуты неверили, что наш Левша мог покончить с собой. Мы больше двух лет вели своерасследование. Левша был нашим лучшим боевиком. Он поражал цель с любогоположения, мог стрелять, повиснув головой вниз. Он с трехсот метров попадал вподброшенную монету и с тридцати поражал ножом сердце либо другой органчеловека – на выбор. Он бросал ножи с обеих рук. Его ведь называли Левшой непотому, что правая работала хуже. Просто для него не было разницы. Обe рукиодинаково сильные и ловкие.

Высокий голос Махмуда звучал монотонно, тихо, и хотя Борилон на хорошем немецком языке, это напоминало печальную песню муллы с минарета.Он продолжал глядеть в окно, следил глазами, как ползут по стеклу длинныедождевые капли, и внезапно вспыхнувший ало-голубой огонь неоновой рекламы напротивоположной крыше залил его бледное, обросшее бородой лицо совершеннопокойницким цветом, мертвенно-сизым, с кровавым отливом.

За последний год Махмуд потерял почти всех своих товарищей.После двух неудачных покушений на премьер-министра Израиля вездесущий МОССАДустроил настоящую охоту за членами террористической организации «Эль-ислами».

В рамках МОССАДа была создана специальная группа, котораядействовала вне всяких международных правил, нелегально отлавливая и убиваяпалестинских боевиков.

Спецслужбы и полиция разных стран смотрели на этупротивозаконную акцию сквозь пальцы. На счету «Эль-ислами» было слишком многотрупов, чтобы у кого-то поднялась рука остановить моссадовцев. К тому же мстителидействовали профессионально, крайне осторожно и не оставляли никаких следов.

Рассыпавшихся по всему свету, меняющих мена и внешностьпалестинцев находили в Париже и Каракасе, в Вене и Асунсьоне.

Первым был убит представитель Организации освобожденияПалестины в Риме сорокалетний Абдул Вади Каллари. Это произошло просто ибуднично. Поздно вечером Абдул возвращался из гостей, был один и слегканавеселе. Он, в отличие от своих ортодоксальных единоверцев, любил выпить и небоялся разгневать Аллаха. Он говорил, что ему простятся мелкие слабости за то,что он убивал неверных.

Пока Каллари ждал лифта в подъезде своего дома, к немуподошел агент МОССАДа, выпустил в голову Двенадцать пуль из бесшумногопистолета и скрылся.

Римские власти официально объявили, что в ходе расследованияоткрылись факты, указывающие на тесную связь Каллари с сицилийской наркомафией.

Через полтора месяца в Париже в доме представителя ООПХусейна Аль Парси зазвонил телефон. Пар-си поднял трубку, представился и тут жебыл разорван на куски мощным взрывом. Для убийства выбрали момент, когда Парсинаходился один в доме. Ни семьи, ни прислуги рядом не было.

В многочисленных интервью высокие чины ООН, Интерпола, ЦРУ идругие компетентные чиновники, военные и штатские, заявляли, что слухи о некоейгруппе возмездия при МОССАДе явно преувеличены. Все спецслужбы имеют отделы поборьбе с терроризмом, и деятельность этих отделов нельзя считать незаконной.Когда речь идет о борьбе с терроризмом, правомерны любые средства.

Махмуд Хамшари, глава банды по прозвищу Черный Шейх, былглавной целью моссадовцев. Чтобы отвлечь внимание от лидера, палестинцы решилина некоторое время заменить его подставным лицом.

Алжирец Сайд Алми-Хан возглавил «Эль-ислами» и тут жеразвернул активную деятельность по объединению всех палестинских группировок.Израильтяне забыли о Черном Шейхе и открыли охоту на Алми-Хана. Уже через месяцего автомобиль взлетел на воздух на тихой парижской улице. Черный Шейх был вярости, организовал акцию возмездия. В Париже был убит атташе израильскогопосольства.

Но ярость и возмездие – это не те средства, которыми можноспасти свою жизнь. Махмуду приходилось скрываться, носиться по миру, менятьвнешность. Он уже никому не верил, даже своим. Именно свой продал израильтянамАлми-Хана, за большие деньги назвал адреса трех парижских любовниц алжирца.

За год было уничтожено двадцать лучших членов организации«Эль-ислами». Палестинцы не оставались в долгу. За каждый новый трупизраильтяне получали не меньше трех трупов, а иногда сразу по несколькодесятков покойников. Но сил у «Эль-ислами» становилось все меньше. Моссадовцыдействовали не только пулями и бомбами. Они пускали в ход шантаж, подкуп,обещали жизнь, свободу и огромные деньги за информацию о Черном Шейхе. И этооружие оказалось страшнее огнестрельного. Жить хотели все. От свободы и денегбыло сложно отказываться. «Эль-ислами» разваливалась на глазах. Махмуд никомуне верил. – Мы нашли убийцу Левши, – повторил он, продолжая глядеть мимо Карла,– это было трудно, но мы все-таки нашли.