– Леденец хотите?

– Хочу.

Я отдала весь, но герцог, разломив, часть вернул.

Я закрыла глаза. Растягивая удовольствие, катала осколок во рту, а не хрустела как герцог, у которого, наверное, никогда не болели зубы. Вспомнила, как он улыбался, являя ровный ряд жемчужин. Интересно, а как здесь с врачеванием? Заливают дупло свинцом? Или такой способ придумают позже? Спрашивать не хотелось. Хорошо сидеть и молчать, когда рядом надежный мужчина. А ведь мог бросить. Зачем ему глупый хронист, у которого на языке все, что придет в голову? За слова, что я произнесла той ночью в разрушенной крепости, было стыдно, но каяться я не спешила. Боялась разрушить миг охватившего меня счастья. Я жива, рядом любимый мужчина. Спаситель.

Запили сладость, по–братски разделив воду. Та, которую растопило молнией, уже подернулась коркой льда. Солнце опускалось, и начало подмораживать.

– К утру замерзнем насмерть, – произнесла я, чувствуя, как коченеют кончики пальцев.

Герцог поднялся, проводил взглядом удаляющихся обережников – они закончили свою работу.

– Выше есть пещера. Идти сможешь?

– Да, – я поднялась и только тогда поняла, как меня сковало. Схватившись за поясницу, еле сделал пару шагов. Недавние кульбиты в воздухе доконали: я пыталась выжить и одновременно помочь герцогу, который держал меня над вздыбившимся льдом одной рукой. Пришлось извернуться, чтобы закинуть ногу на скалистый уступ, а после карабкаться по нему, будто кошка.

– Садись ко мне на закорки, – герцог опустился передо мной, подставляя спину. Я оторопело хлопала ресницами, не решаясь навалиться на Их Светлость, но он повернул голову и прикрикнул. – Ну?!

Пещера оказалась небольшой, с остатками костра, потушенного совсем недавно. Видимо, здесь коротали время обережники, посланные на ледник заранее.

Я мешком свалилась на каменную крошку.

– Я в монастыре совсем разленилась, – простонала, поднимаясь на четвереньки. – Минимум физической нагрузки. Вот мышцы и затвердели.

– Что нужно сделать, чтобы ты не выглядела, как разбитая телега?

– Массаж бы помог, – поймав непонимающий взгляд, пояснила. – Ну, это когда мнут больное место, чтобы мышцы согрелись.

– Раздевайся.

– Но…

– Сейчас будет тепло, – герцог скинул свой плащ на землю, присел, поджигая щелчком пальцев обуглившиеся деревяшки. Я больше не спорила, завозилась, расстегивая верхний плащ, развязывая концы шали, долго снимая тот, что выдали в монастыре. Понимала, что завтра будет еще хуже, а нести меня на закорках Их Светлость вряд ли пожелает, слишком опасен спуск.

– До конца раздевайся, – приказал индюк Э, занавешивая монастырским плащом вход в пещеру.

– А боксеры зачем снимать? – взмолилась я, когда с меня сдернули нижнюю рубашку.

– Боксеры? – герцог поднял бровь. – Скажи, Аня, из какого мира ты пришла? Эволюция, массаж, физическая нагрузка.

Я открыла и закрыла рот.

– Ладно, ложись сюда. Носки можешь оставить.

Мех герцогского плаща приятно грел обнаженную грудь. Я закрыла глаза, когда дюк Э погладил меня горячими руками по спине. И заорала, когда жар их сделался нестерпимым.

Он придавил меня коленом, чтобы я не вздумала увертываться.

Вдоволь наоравшись, я заснула. А утром открыла глаза бодрой и здоровой. Выбравшись из–под тяжелой руки все еще спящего герцога и выпутавшись из второго плаща, сделавшегося нам одеялом, быстро оделась и выглянула «на улицу». К нам шли обережники.

Нет, все–таки хорошо, что я проснулась первой. Какую бы картину они застали минутой раньше? Их герцог обнимает голого монаха. Пришлось бы объясняться.

Путь в деревню был долог и горек: вместе с великанами погибли те копейщики и лучники, что не успели пробиться к выходу. Звук горна призвал их покинуть ущелье, но не у всех получилось быстро справиться со сложной задачей – бежать к выходу в густом тумане и под ногам великанов.

Никто не ожидал, что из прорыва выйдут столь огромные существа. Никогда прежде таких тварей не встречалось. Серокожих монстров насчитали около дюжины, и все как один нашли могилу под вековыми льдами, которые обрушили с помощью магии обережники.

– Однако заставила ты герцога поволноваться, – я нашла своего осла и вынуждена была слушать ворчание Ферда. Мы опять ехали последними. – Он как увидел, что ты с нами не вышла, сразу кинулся назад. Казалось, не успеет.

– Успел, – выдохнула я, боясь поднять глаза.

– Не передумала бежать? – истопник понизил голос. – Любит он тебя и ни за что не отпустит. С такими чувствами выковыряет из–под земли.

– Я спрячусь. У меня есть где спрятаться, – мое лицо пылало.

– Ну смотри, девка, я предупредил.

Несмотря на усталость, в развалинах замка решили не останавливаться. Дорога домой манила и поторапливала.

К деревне подъезжали в полном молчании – горнист погиб, горн лежал где–то на дне ущелья. Думали, навстречу выйдет толпа обозных, наш растянувшийся строй невозможно было не заметить, однако деревня ответила тишиной. Ни над одним из домов не курился дымок и не горели в окнах лампы, хотя на горы опустился сумрак.

– Неладно что–то, – приподнялся на стременах Ферд.

– Я сейчас узнаю, – его помощник, стегнув лошадку, погнал вперед.

Копейщики тоже заволновались, проводили всадника завистливыми взглядами.

Пока хвост змеи, в которую превратилась армия, дотащился до реки, все уже знали, что в деревне нет ни единой живой души. В доме старосты нашли несколько обескровленных трупов, а чуть погодя в местном храме еще с сотню, в числе коих опознали и обозных. Куда делись остальные никто не знал. В загоне так и стояли обозные лошади, а в котлах застыла коркой подгоревшая еда – кухарки готовились к встрече армии.

– Кроволаки! – выдохнул Ферд, повторяя слова, принесенные его помощником. Голову того кровопийцы, что доставили из Зохана обережники, нигде не нашли.

Герцог принял решение в деревне не ночевать, двинуться к обрыву, чтобы сделать мост преградой между армией и кроволаками, сколько бы их ни было. Переправу защищать проще, чем ожидать нападения, не имея возможности укрыться: домов для всех воинов не хватило бы.

Разобрав оставленные телеги, погрузив на них уставших копейщиков и лучников, погнали галопом к мосту. Пока запрягали, мне удалось улучить минутку и под наблюдением одного из медведей забежать в свою комнату, чтобы вытащить из–под матраса оставленный там конверт с хрониками.

Когда проезжали холм с застывшей под ним сожженной деревней, я поежилась от страха. Накатило воспоминание, как жутко вынырнул из темноты увох.

– Милый, возьми меня с собой! – из ночи выступила женщина. От неожиданности лошадь истопника поднялась на дыбы, и он едва удержался в седле. – Мне здесь холодно…