– Он за него, не торгуясь, столько отвалил, что Гонате не придется с обозом за армией колесить. Домик купит, сынишку у родственников, где он из милости живет, заберет. Замуж не за такого голоштанника, как я, выйдет. Все чин чином у нее будет.

– Это же хорошо? – робко поддержала я, понимая, что герцог через шлем отнял у истопника любовь. И слышался мне за словами «не за такого голоштанника» слова самой Гонаты.

– Не свидимся более, – Ферд отвернулся, подставив ветру левое ухо. Ветер радостно вцепился в редкие волосенки. – Уехала уже, наверное.

– Если вы поможете мне сбежать, я вам шлем оставлю. И расписку напишу, что подарила. Герцог мой почерк знает. Это чтобы на вас не подумали. И будет вам счастье.

– Было бы здорово, – криво ухмыльнулся Ферд. Не верил, что добровольно с такой вещью можно расстаться. – Но тебе самой, девка, счастье не помешало бы.

– Мне бы только выбраться. И все у меня будет хорошо.

– Есть кто?

– Есть.

– Любимый?

Что–то истопника на лирику потянуло. Я не ответила. Я уже сама не знала, кто любимый, а кто нет. Совсем запуталась. Еще прошедшая ночь добавила головной боли. И зачем потянуло обличать? Герцог ко мне как к человеку, носки подарил, принялся объяснять сложное и, может быть, секретное устройство прибора, вместо того, чтобы выспаться, а я его разозлила.

Ехала я и думала, но ничего путного на ум не шло. То бичевала себя, то оправдывала. То ненавидела дюка Э как захватчика и убийцу, то жалела – ему досталась нелегкая задача биться с тварями. В жаре и холоде, в опасных условиях, без сна и отдыха. Это Фельстану повезло блистать при дворе, а дюк Э точно наказанный за что–то.

– Вы императора когда–нибудь видели?

– А как же. Любит покрасоваться. Доспехи, точно золото, горят, не то что у нашего.

– А откуда вы знаете, что он изверг?

– Недавно третью жену похоронил. Из местных. И полгода не продержалась.

Я вспомнила инфанту. Значит, она тоже растет без матери. Отец – властный человек в дом мачеху за мачехой приводит. Есть от чего злой сделаться. А может, она этих несчастных жен и изводит? Кто знает, кто из них больший изверг: дочь или отец?

– А сколько у императора детей?

– Дочь одна. Эриверский бог на императора в обиде, не посылает больше.

– Значит, она наследницей будет, если Их Величество так и не обзаведется сыном?

Еще один повод подумать об инфанте плохо – борьба за наследство часто людей в нелюдей превращает.

– Навряд ли. У этих эриверцев как и у наших Корви корона только по мужской линии передается. Не найдет император крепкую жену, чтобы родила бы ему сына, наш герцог так и останется единственным наследником.

Ах вот почему император младшего брата подальше от дворца держит! Конкурент и живое напоминание, что случись беда с правителем, место займет более удачливый брат.

Кстати, а в чем герцог удачлив? В том, что худо бедно справляется с тварями? Или дар у него настолько темен, что его следует опасаться старшему брату?

Сама сказала, сама усомнилась, сама нашла объяснение. Умница.

А в принципе, несчастные они оба. Ни родины, ни любви. Захватчики.

– А если и наш герцог того? Ну, не вернется после боя с тварью? Сожрет его кто или смертельное увечье получит?

– Тогда сын инфанты на трон сядет. А она регентшей при малолетнем заделается.

А злючка, оказывается, выгодная невеста. И чего Фельстан к Адель Корви прицепился? Здесь у него быстрее до трона добраться получится. Ах, да! Загвоздка в виде живого и вполне бодрого императора и его неугодного при дворе братца имеется. А этих потруднее будет извести, чем род Корви. Но дядюшка Джовир постарается, приложит руку. Раз не нацелился на инфанту, значит, точно задерживаться в свите императора не планирует. Или боится такого родства? Темные маги, все ж таки. А Адель Корви ближе и роднее, с ней все понятно.

Устав перебирать варианты, я, в конце концов, решилась положиться на судьбу. Ну и на волшебный шлем конечно.

Место для предстоящего боя, выбранное герцогом Э, больше походило на цирк с ареной и зрительскими местами: глубокое ущелье–воронка, окруженное с трех сторон скалами. Копейщики расположились в первых рядах, почти у самой арены, а лучники и арбалетчики заняли амфитеатр. Конница, по замыслу режиссера, должна была появиться внезапно, поэтому ее отвели к выходу из ущелья, чтобы сделать тварям, желающим вырваться из «цирка», сюрприз. В идеале с непрошенными гостями нужно будет разделаться сразу, чтобы после не прочесывать города и села в поисках сбежавших. Народ устал от террора монстров.

Полководец, как главный заказчик музыки, сидел на «балконе» – выпирающем плоском уступе, недалеко от «оркестра», в состав которого входили черные рыцари. Им начинать спектакль, им и заканчивать. Правда, я заметила, что число обережников значительно сократилось. Видимо, остальные, получив задание, о котором договорились ночью, заняли тайные позиции.

Арена же, окруженная со всех сторон отвесными утесами, седыми от снега, осталась свободной для выступления заезжей цирковой труппы. На нее все два дня были нацелены копья и стрелы – портал мог открыться в любой момент, поэтому воины дежурили, сменяя друг друга для короткого отдыха. Лишь с одной стороны арены, как раз там, где на дно ущелья спускался язык ледника, никого из воинов я не разглядела.

В лагере, размазанном по скалам, царило угрюмое молчание. Люди с тревогой ожидали прорыва тварей. Никаких костров и запахов дыма, ели то, что я называла сухим пайком: хлеб, яйца, вяленное мясо. Спали урывками, двигались мало, чтобы сберечь силы.

Нас с Фердом загнали в щель между скалами, которую трудно было назвать пещерой, но поставленный там шатер хотя бы не сотрясался от ветра. Скотина ютилась здесь же. Герцог приходил на недолго. Быстро перекусывал, иногда засыпал на час–полтора и тут же вновь возвращался к обережникам. Меня не замечал, точно я была стеклянной. Мы с Фердом и его помощником спали за шатром, рядом с лошадьми и моим ослом.

– Ферд, как они не замерзают в своих доспехах?

– Ты хоть раз видела, во что облачаются рыцари?

Рассказ истопника я скрупулезно записала, убедившись, что стеганный подшлемник и акетон с воротником стойкой, одеваемые под броню, не хуже нашего пуховика защищают от обморожения.

На утро третьего дня ущелье разрезала пополам радуга. Я радостно сообщила о ней Ферду, но получила в ответ неоднозначную реакцию.

– Началось, – бледнея на глазах, произнес он и растолкал спящего помощника. – Все! Надо собираться!

Оказывается, Ферд присутствовал при прорыве второй раз и уже без команды знал, что нужно сложить пожитки, навьючить их на лошадей и увести тех в безопасное место – лучше туда, откуда будет удобнее бежать, если твари вдруг вырвутся на свободу. Его прежнего зазевавшегося помощника высосал кроволак – один из тех, что волной выплеснулись из щели портала и рассыпались по Чардии словно горох.