остались на мокром снегу

 следы лебединых лап,

А лебедь крылья раскрыл и умчал —

 попробуй пойми, куда.

Умер монах, и в башенке малой

 дарован ему приют.

Прежнюю надпись прочесть на стене

 ныне — великий труд.

Помнишь, как было нам нелегко

 сюда добираться вдвоем?

Длинна дорога, путник устал,

 ослы хромые ревут.

Источник: "Из китайской лирики VIII-XIV вв. ", 1979

Вторю стихам Цзы-ю о ярмарке шелка (“Сычуанъцам одежда и пропитанье стоят немало труда...”)

Сычуанъцам одежда и пропитанье

стоят немало труда.

Сычуаньцы веселье и шумный пир

устроить готовы всегда.

Тысячи добывают в полях

десяткам тысяч еду.

Упорно работают до весны —

отдыхают лишь раз в году.

Открывают торговлю в весенние дни,

распродают шелка.

О работе можно нынче забыть —

радость людей велика.

Осенью прошлой рубили тростник —

вполне оправдался труд:

Этой весной шелковичным червям

его в кормушки кладут.

В шелкоделии тыквы-горлянки нужны,

глина тоже нужна —

Не только на тонкий шелк и металл

все время растет цена.

Часто о детских косичках своих

мне вспоминать суждено, —

Как, забросивши книги, на рынок смотреть

мы ходили давным-давно.

Хвалили купцы лежалый товар,

не смущаясь при этом ничуть.

Крестьян удивленных торговец любой

всегда умел обмануть.

Снова и снова твои стихи

перечитывать я готов:

Не жаль родных покинутых мест,

жаль ушедших годов.

Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020

Вторю стихам Ян Бао "Ранняя весна" ("В бедных проулках бушуют вовсю ветер и снегопад...")

В бедных проулках бушуют вовсю

 ветер и снегопад,

Однако полон примет весны

 ваш превосходный сад.

Я бы не прочь на тощем коне

 проехать сквозь бурю и снег,

Пенье красавиц в вашем саду

 был бы послушать рад.

Досаду развеять очень легко —

 надо прибегнуть к вину.

Мы постарели, — что толку роптать

 на солнце и на луну?

Веселое дело и день счастливый

 трудно соединить.

Белые волосы, синее платье, —

 заново песню начну.

Хотелось бы поле засеять мне —

 давней мечты держусь.

Сети повесил бы вместо ворот —

 бедности не стыжусь.

Службу оставить на три дня

 свыше позволено мне.

Выспался сладко, проснулся и вот —

 не ведаю, где нахожусь.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Горы Гуйшань ("В скитаниях жизнь проходит моя...")

В скитаниях жизнь проходит моя,

 цели у странствий нет.

Вновь проезжаю горы Гуйшань —

 здесь не бывал пять лет.

Пол-Поднебесной проехать успел —

 многие тысячи ли.

Все в той же келье живет монах,

 совсем уже стар и сед.

Не близко до Срединных равнин,

 труден к столице путь.

К морю приводят волны реки —

 решаю к востоку свернуть.

О славных делах столетий былых

 не стало памяти тут.

Целы ль развалины древних валов,

 возможно ль на них взглянуть?

Источник: "Из китайской лирики VIII-XIV вв. ", 1979

Написано на почтовой станции Дэнмай, в Павильоне достигающего прилива ("В хайнаньской деревне остаток дней дожить хотел в тишине...")

В хайнаньской деревне остаток дней

дожить хотел в тишине,

Но владыка, душу мою призывая,

У-ян направил ко мне.

За проливом, куда пролегают пути

исчезающих птичьих стай,

Синие горы еле видны —

там настоящий Китай!

Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020

Ночую в храме Хайхуэм (“В плетеных носилках третий день путешествую по горам...”)

В плетеных носилках третий день

путешествую по горам.

Прекрасен путь, но крут чересчур

и недостаточно прям.

Вниз — до Желтых Ключей дойдешь,

вверх — дойдешь до небес.

С обезьяной сравнится в ловкости тот,

кто пройдет по этим буграм.

Вкруг пагоды — пропасти и ручьи,

не подойти напрямик.

Усталость моя весьма велика,

и голод весьма велик.

Ведущий на север висячий мост

под ногами глухо гудит.

Сотню шагов прошел до стены,

врат монастырских достиг.

Встречая путников, гулко ударил

колокол в тишине.

Главный покой засовов лишен,

но для отдыха годен вполне.

Из древней бадьи по желобу вниз

тонкая струйка течет.

Беспорочным служит эта вода,

но пригодилась и мне.

Прилег, захрапел — соседям на страх,

проспал почти до утра.

Как будто пятую стражу бьют —

светлеть небесам пора.

К трапезе колотушка зовет, —

значит, уже рассвело.

Безмолвие, только шорох подошв

доносится со двора.

Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020

По прибытии в Данъэр я завел сторожевого пса по кличке Черная Морда. Он был злой, но я его приручил. Он сопровождал меня при переезде в Хэпу и в пути переплыл реку, чем изумил всех. Тогда я в шутку написал эти стихи ("Черная Морда, прими благодарность мою...")

Черная Морда,

прими благодарность мою!

Признателен я

сноровке твоей и чутью.

Ты, как тыква, толст,

хоть и жрешь объедки одни,

Хоть убоины жертвенной

я тебе не даю.

Днем — ты гостей

узнавал, положась на чутье,

Ночью — всегда

неусыпно стерег жилье;

Узнав, что на север

я возвратиться могу,

Ты, виляя хвостом,

выражал одобренье свое.

Мальчик-слуга

бежал от тебя наутек.

Ты мчался за ним,

визжа, как малый щенок.

Ты не посмел

идти с людьми по мосту,

Ты переплыл

глубокий бурный поток.

Ты