("В землях приморских утомительны влажность, жара...")

В землях приморских

утомительны влажность, жара.

В горную местность

перебраться настала пора.

Ходить все время

приходится вверх и вниз —

Но в доме сухо

с вечера до утра.

Плохо одно:

далеко от дома вода.

Сведет поясницу,

у колодца помрешь со стыда.

Устал от хожденья,

потому подрядил четверых:

Рытье колодца

воистину стоит труда.

Первое время

работа была тяжела,

Моим землекопам

встретилась в почве скала.

Упарились очень,

пытаясь ее продолбить.

Добьемся ли все же,

чтобы вода пошла?

Неужто мало

даю вам риса, вина?

Долбите, буравьте —

вода отыскаться должна.

Булыжникам этим

все же придет конец.

Решение твердо,

преграда мне не страшна.

Наутро слуга

доложил — работа легка.

В желтой глине

есть влага наверняка.

Назавтра кувшин

наполнился мутной водой,

Ставшей под вечер

чище струи родника.

Жизнь — как рытье колодца

на склоне холма.

Никогда удача

мне в руки не шла сама.

Кувшин воды —

великая милость небес.

Под голову руку

подложил, доволен весьма.

Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020

В ночь накануне Нового года сильный снегопад задержал меня в Вэйчжоу, но поутру прояснилось, и я отправился в путь; в пути же снегопад возобновился (“Новогоднею ночью холод, ветер и снег...”)

Новогоднею ночью

холод, ветер и снег.

Прояснилось наутро,

можно оставить ночлег.

Зябну от ветра,

с вечера во хмелю.

На лошади тощей

покачиваюсь, дремлю.

Рассвет, полумрак —

дуновенья ветра легки.

Снежинки последние

падают, как лепестки.

С лошади слез,

вина нацедил и пью, —

Жалко: никто

не разделит благость мою.

Всего лишь миг —

снова затишья нет.

Снег повалил,

в облаках сомкнулся просвет.

Как перья гусиные,

грива коня бела.

На сказочной птице

странствую — ну и дела!

В восточных краях

бездождье три года подряд.

Жилища пустые

в брошенных селах стоят.

Крестьянин седой

за сохою, вздыхая, идет.

От проглоченных слез

ноет голодный живот.

В этом году

много снегов по весне.

Однако пшеницу

можно посеять вполне.

Сравню ли с твоей,

крестьянин, свою нужду?

Спою-ка тебе про вино,

спою про еду.

Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020

В четырнадцатую ночь двенадцатой луны выпал небольшой снег; наутро отправился к южному ручью и пил там до вечера ("Как сыплет снег над Южным ручьем...")

Как сыплет снег над Южным ручьем —

 мечтал увидеть всегда.

Пока он не стаял, сажусь на коня

 и поспешаю туда.

Сквозь чащу ломлюсь, ревниво слежу —

 уступил ли другим ездокам?

Прежде других, чуть забрезжил рассвет,

 проезжаю по красным мосткам.

Кому пожалеть, что разрушен дом,

 что негде найти ночлег?

Голод в деревне — навстречу мне

 ни один не идет человек.

Пришельца встречает лишь стая ворон

 среди безлистых дерев —

Расшумевшись меж застывших ветвей,

 снова на них замерев.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Весенняя ночь ("Тысячи слитков золота стоит ночь в начале весны...")

Тысячи слитков золота стоит

 ночь в начале весны.

Чистый и сильный запах цветов,

 ясная тень луны.

Вверху, на башне — песня, свирель,

 тоненький-тоненький звук.

Внизу — качелей немолчный скрип,

 аллеи темны-темны.

Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010

Вид на террасу ("У соседа восточного возле дома растут тополя...")

У соседа восточного

 возле дома растут тополя.

Шуму дождя

 внимаю всю ночь, не дремля.

Возле окна

 одиноко сижу до утра.

Осенние мошки

 летят к огоньку фитиля.

Источник: "Облачная обитель", 2000

Восточный склон ("Дождь перестал, луною пронизана тьма...")

Дождь перестал,

 луною пронизана тьма.

Горожане ушли,

 бредут поселяне в дома.

Не стоит роптать,

 что путь чересчур каменист:

Стук палок дорожных

 слуху приятен весьма.

Источник: "Облачная обитель", 2000

Вторю стихам Цзы-ю "Гуляние по зелени" (“Мелкую пыль клубит ветерок — это пришла весна...”)

Мелкую пыль клубит ветерок —

это пришла весна.

Радостно путнику, что день

столь светел и столь погож.

Хорошо на обочину присесть,

выпить чашу вина.

Всходы пшеницы еще малы —

колесами не сомнешь.

За стены города горожан

зовет молодая трава.

На рассвете в поля выходят они,

оставляя работу свою.

От песен, кажется, горы дрожат,

качаются дерева.

В корзинках съестное, в тыквах питье;

объедки пойдут воронью.

Что это за человек в толпе

посреди дороги стоит?

Продавец талисманов, толстый монах, —

он вещает, и хмур, и строг:

«Шелковичные коконы примут у вас

кувшиноподобный вид!

Станет каждый баран крупней,

чем самый большой козерог!»

Не особенно верит прохожий люд

подобным речам наперед.

Разве что изредка из толпы

подходят купить талисман.

Немного денег монах соберет,

в винную лавку пойдет.

«Я — бог талисманов!» — твердить начнет,

когда окажется пьян.

Источник: "Восточный склон. Китайская поэзия в переводах Е.В. Витковского", 2020

Вторю стихам Цзы-Ю "Посетив обитель в уезде Миньчи, вспоминаю о прошлом" ("Живет человек — кто знает, на что уходят его года")

Живет человек — кто знает, на что

 уходят его года?

Кажется, лебедь прервал полет,

 ступает по кромке льда.

И вот —