— Успокойтесь, Дарби. Давайте встретимсясегодня вечером и обговорим это. Я могу спасти вам жизнь.

Она аккуратно положила трубку и прошла вванную. Почистила зубы, причесала то, что осталось от ее волос, затем бросилатуалетные принадлежности и смену белья в новый полотняный мешок. Надела парку,кепку, солнечные очки и тихо прикрыла за собой дверь. В холле никого не было.Она поднялась двумя пролетами выше, на семнадцатый этаж, затем спустилась налифте до десятого, а затем с небрежным видом прошла десять пролетов вниз иоказалась в вестибюле. Рядом с лестницей находилась дверь в женский туалет,которым она не замедлила воспользоваться. Вестибюль показался ей безлюдным. Онапрошла в кабинку, заперла дверь и выждала некоторое время.

Утро пятницы во Французском квартале. Воздух былсвеж и чист, без запахов пищи и греха. Восемь утра — слишком рано дляпробуждения. Она прошла несколько кварталов, чтобы проветрить голову и наметитьплан на день. На улице Думэйн, возле Джэксон-сквер, она набрела на кофейню,которую видела прежде. Кофейня была почти пуста и имела в глубинетелефон-автомат. Она сама налила себе крепкий кофе и села за столик у телефона.Отсюда она сможет позвонить.

Вереек подошел к телефону менее чем черезминуту.

— Слушаю, — сказал он.

— Где вы остановитесь сегодня на ночь? —спросила она, наблюдая за входом.

— В «Хилтоне», у реки.

— Я знаю, где он находится. Я позвоню поздновечером или рано утром. Не пытайтесь вновь меня выследить. Теперь я плачуналичными. Никаких карточек.

— Умница, Дарби. Не сидите на месте.

— Меня может не быть в живых, когда выприедете сюда.

— Этого не может быть. Вы найдете «Вашингтонпост» где-нибудь?

— Зачем?

— Быстренько найдите. Утреннюю. Великолепнаястатейка о Розенберге и Джейнсене и о том, кто мог это сделать.

— Мне не терпится прочитать. Я позвонюпозднее.

В первом газетном киоске «Пост» не было.Обходными путями она пошла на Канал, запутывая следы и проверяя, нет ли хвоста.Сначала по Сент-Энн, затем мимо антикварных магазинов на Ройял, мимо видавшихвиды баров по обеим сторонам Бьенвилль и, наконец, к французскому рынку наДекатур и Норт-Петерз. Походка была быстрая, но небрежная. Она шла с деловым видом,обшаривая глазами все темные закоулки. Если они преследовали ее, прячась где-тоза углами, то делали это совсем незаметно.

Она купила «Пост» и «Таймс» у уличноготорговца и нашла столик в свободном углу «Кафе-дю-Мон».

На первой полосе со ссылкой наконфиденциальный источник была помещена статья о Камеле и его неожиданнойпричастности к убийствам. В молодости, говорилось в ней, он убивал по идейныммотивам, а теперь он делал это просто за деньги. За большие деньги, рассуждалотставной сотрудник разведки, который разрешил цитировать свои слова, но,конечно же, не называя имени. Фотографии были смазанными и нечеткими, нозловещими в своем сочетании. Они могли не относиться к одному и тому жечеловеку. Но в таком случае, замечал специалист, следует считать, что последниедесять лет его никто не фотографировал и личность этого человека остаетсянеустановленной.

Наконец появился официант, и она заказала кофес булочкой. Специалист сообщал, что многие считают, что его нет в живых. Помнению же Интерпола, он совершил одно из последних убийств всего лишь шестьмесяцев назад. Специалист выражал сомнение по поводу того, что он стал былететь коммерческим рейсом. ФБР числило его в качестве наиболее вероятногоподозреваемого.

Она медленно развернула местную газету.Фотография Томаса с большой статьей находилась на второй полосе. Полициярассматривала случай как убийство, но на этом все дело в общем-то и кончалось.Сообщалось лишь, что на месте происшествия, незадолго до взрыва, виделикакую-то белую женщину. Юридический факультет, по словам декана, был потрясенслучившимся. Прощальная церемония состоится завтра в университетском дворе.«Совершена ужасная ошибка, — говорил декан. — Если это было убийство, то кто-тоубил, несомненно, невинного человека».

Ее глаза стали влажными, и она вдруг вновьпочувствовала страх. Это был город насилия с сумасшедшими людьми, и, возможно,кто-то окончательно спятил и выбрал не ту машину. Может быть, никто за нейвовсе и не охотится.

Она надела солнечные очки и посмотрела на егофотографию. Ее взяли из университетского ежегодника, и на ней у него была тасамая усмешка, которая привычно появлялась всякий раз, когда он былпрофессором. Он был чисто выбрит и такой симпатичный.

В пятницу утром Вашингтон находился подвпечатлением статьи Грантэма о Камеле. В ней не упоминалось ни о записке, ни оБелом доме, поэтому самые горячие споры разгорались по поводу источникаинформации.

Особенно жаркими они были в здании Гувера.Эрик Ист и Льюис К.О. нервно ходили по кабинету директора, в то время как самВойлз говорил по телефону с президентом, уже в третий раз за последние двачаса. Войлз сыпал проклятиями, не прямо в адрес президента, а предназначеннымиего окружению. Он клял Коула, а когда этим же ответил президент, Войлзпосоветовал тому установить детектор лжи и пропустить через него каждого изадминистрации, начиная с Коула, чтобы выяснить, откуда происходит утечка. Да,черт возьми, да, он, Войлз, тоже пройдет проверку, как и каждый, кто работает вздании Гувера. Войлз покраснел и вспотел. И отнюдь не от того, что он орал втелефонную трубку, которую на другом конце провода держал президент. Он знал,что где-то сидел и слушал его Коул.

Президент, очевидно, овладел собой и пустилсячитать долгую нотацию. Войлз вытер лоб платком, сел в свое древнее кожаноекресло и начал делать дыхательную гимнастику, чтобы понизить давление иуспокоить пульс. Он перенес один инфаркт и готовился к другому. По этому поводуон не раз говорил Льюису К.О., что Флетчер Коул и его идиот босс в конце концовсведут его в могилу. Но то же самое он говорил про трех последних президентов.Он наморщил лоб и совсем утонул в кресле.

— Мы можем сделать это, господин президент. —Теперь он был почти вежливым.

Войлз был человеком быстрых и резких переменнастроения, и теперь он превратился в саму учтивость. Настоящее обаяние.

— Благодарю вас, господин президент. Я будузавтра.

Он мягко положил трубку и сказал с закрытымиглазами:

— Он хочет, чтобы мы установили наблюдение заэтим репортером из «Пост». Говорит, что мы делали это прежде, и спрашивает,сделаем ли теперь? Я сказал, сделаем.

— Какого рода наблюдение? — спросил К.О.