Фотографии были прекрасными. Крофта он выбралне без колебаний. Обычно тот был так накачан наркотиками, что это сказывалосьна фотографиях. Но Крофт был хитрым и осторожным, знал практическую сторонужурналистики и всегда находился под рукой. Он отобрал двенадцать кадров,увеличил их до размера 5 ґ 7 и получил великолепные отпечатки. Левый профиль.Правый профиль. Вид сзади. Вид спереди на камеру. В полный рост на расстояниименьше шести метров. «Кусок пирога», — как сказал Крофт.

В возрасте до тридцати лет, с очень приятнойнаружностью, Гарсиа выглядел как настоящий адвокат. Темные короткие волосы.Черные глаза. Возможно, испанец по происхождению, однако кожа не смуглая.Одежда на нем была дорогой. Костюм цвета морской волны, очевидно, шерстяной.Без полоски или рисунка. Классический белый свободный воротник с шелковымгалстуком. Черные или темно-коричневые ботинки, начищенные до блеска. Поражалоотсутствие в руках «дипломата». Но это было время ленча, и он, вероятно,выбежал из конторы, чтобы позвонить и тут же вернуться назад. Министерствоюстиции находилось в одном квартале от этого места.

Грантэм рассматривал фотографии и не спускалглаз с двери. Сержант никогда не опаздывал. Опустились вечерние сумерки, и клубзаполнялся посетителями. Грантэм был единственным белым во всей округе.

Из десятков тысяч правительственных адвокатовв федеральном округе Колумбия он видел немногих, кто знал, как надо одеваться.Особенно среди молодых. Они начинали с сорока тысяч долларов в год, и одеждадля них не имела значения. Для Гарсиа одежда значила много, и он был слишкоммолод и хорошо одет для правительственного чиновника.

Таким образом, он служит в частной адвокатскойфирме уже около трех или четырех лет и заколачивает где-то около восьмидесятитысяч. Неплохо. Это сужало круг до пятидесяти тысяч частных адвокатов.

Дверь открылась, и вошел полицейский. Дажесквозь дым и мглу он мог различить, что это Клив. Это было солидное заведениебез игры в кости и проституток, поэтому появление полицейского никого ненасторожило. Он сел напротив Грантэма.

— Это ты выбрал такое место? — спросилГрантэм.

— Да. Тебе нравится здесь?

— Будем считать, что нравится. Мы же стараемсябыть незаметными, так? Я здесь для того, чтобы выведать секреты у сотрудникаБелого дома. Все это очень серьезно. Теперь скажи мне, Клив, могу ли я выглядетьнезаметным, сидя здесь во всей моей белизне?

— Мне не хочется говорить тебе это, Грантэм,но не настолько ты знаменит, как тебе кажется. Посмотри на этих пижонов у бара.

Они взглянули на бар, окруженный строителями.

— Я отдам свою зарплату, если хоть один из нихкогда-нибудь читал «Вашингтон пост», слышал о Грэе Грантэме или хоть на йотуинтересуется тем, что происходит в Белом доме.

— О’кей, о’кей. Где сержант?

— Серж неважно себя чувствует. Он передалсообщение через меня.

Не пойдет. Как анонимный источник он могиспользовать сержанта, но не его сына или еще кого-то, кому доверился сержант.

— Что с ним?

— Старость. Он не захотел встречаться сегодня,но сказал, что дело срочное.

Грантэм слушал и ждал.

— У меня в машине лежит конверт. Заклеенный иопечатанный как надо. Сержант выпрыгивал из штанов, когда отдавал его мне, инаказывал ни в коем случае самому не вскрывать и отдать только господинуГрантэму.

— Пойдем.

Они прошли сквозь толпу к выходу. Патрульныйавтомобиль был припаркован с нарушением правил у обочины. Клив открыл дверцу идостал конверт из отделения для перчаток.

— Он добыл это в западном крыле.

Грантэм сунул конверт в карман. Сержант неотносился к числу несунов и за все время их отношений никогда не доставалдокументов.

— Спасибо, Клив.

— Он не сказал, что это такое. Сказал только:«Подожди, потом прочитаешь в газете».

— Скажи сержанту, что я люблю его.

— Я уверен, что он повеселится, когда увидитэто в газете.

Патрульный автомобиль уехал, и Грантэмзаспешил к своему «вольво». Он запер двери, включил освещение в салоне иразорвал конверт. Это, несомненно, была служебная записка, предназначенная дляиспользования только внутри Белого дома. В ней содержались сведения о наемномубийце по имени Камель.

* * *

Он летел по городу. С Брайтвуд наШестнадцатую, затем на юг, к центру Вашингтона. Было почти семь тридцать, иесли он сможет уложиться за час, то успеет втиснуться в «Вечерние городскиеновости» — крупнейшее из полудюжины изданий, начинающих выходить в десятьтридцать. Слава Богу, что у него есть дешевый автомобильный радиотелефон«Юппи», который он стеснялся покупать. Он вызвал помощника ответственногоредактора отдела расследований Смита Кина, который все еще находился втелетайпном зале на пятом этаже. Связался с приятелем из иностранного отдела ипопросил его подобрать все, что есть по Камелю.

Записка вызывала у него подозрения. Еесодержание было слишком важным, чтобы доверить бумаге, а затем запустить покругу как какой-нибудь последний циркуляр в отношении кофе, питьевой воды илиотпусков. Кто-то, скорее всего Флетчер Коул, хотел, чтобы мир узнал, чтоподозрение пало на Камеля и, самое главное, что тот был арабом и имел тесныесвязи с Ливией, Ираном и Ираком, во главе которых стоят отъявленные идиоты,ненавидящие Америку. Кто-то в Белом доме дураков хотел, чтобы эта историяпопала на первые полосы газет.

Но все же это была грандиозная новость,которая заслуживала места на первой полосе. Он и Смит Кин покончили с ней кдевяти. Они нашли две старые фотографии, на которых, по общему мнению, был снятКамель, но которые были настолько непохожими, что могли принадлежать двумразным людям. Кин сказал: «Помещаем обе». Досье на Камеля оказалось оченьтощим, содержало в основном слухи и легенды и очень мало фактов. Грантэмупомянул в статье о папе римском, британском дипломате, немецком банкире и озасаде на израильских солдат. А сейчас, по сообщению из конфиденциальногоисточника в Белом доме, пользующегося наибольшим доверием и авторитетом, Камельоказался одним из подозреваемых в совершении убийства судей Розенберга иДжейнсена.

* * *