– Спасибо, – проговорил обалдевший Лаки. – Счет один – один. Ты вернула долг и можешь уходить.

Ночка вскочила, огляделась. Она права, тут надо быть особенно осторожным.

– Не считается. Моя вина, что поддалась мороку и не посмотрела в твою сторону. Ты чуть не погиб из-за меня.

Лаки глянул на свою окровавленную руку, и его затошнило. По идее, мозги упыря не должно было выплеснуть на лицо, это у него изо рта кровища хлынула. Ну и гадость! Он раздвинул пальцы – между ними протянулась вязкая слюна мутанта. В рюкзаке остались две двухлитровых бутылки минералки, Лаки поборол желание умыться и пошел дальше, к огромному дереву, похожему на корабельную пушку, где покачивался в петле мичман Коваленко.

– Служил я, значит, на флоте полтора года, – прокомментировал увиденное Лаки. – На корабле… Ты думаешь, страшен упырь, который на меня напал? Не-е-ет. Настоящим упырем был старпом с фамилией из трех букв, вторая – «у».

Ночка нервно хихикнула.

– Его фамилия – Гук, а ты о чем подумала? Он довел до самоубийства мичмана Коваленко, а я его нашел повешенным. Ну и вот он в петле, – Лаки кивнул на видение, Ночка ничего не увидела и промолчала. – Коваленко оставил предсмертную записку, где написал, что винить в его смерти надо старпома Гука. Все уж обрадовались, что Гука попрут из флота, и что ты думаешь? Уже после того как я откинулся… Отслужил, в смысле, узнал, что так он и остался старпомом, и по сей день он занимает эту должность, портит людям кровь. Хорошо хоть не повышают его, потому что он тупой, как морда колосса. Из-за таких тварей нужное в общем-то дело – солдатская служба – превращается в ад.

– Армия мне казалась чем-то ненужным, противным природе человека.

– Мне тоже долго так казалось, только сейчас понял, насколько это мощная школа выживания. Дисциплинирует, закаляет, учит смирению.

– Толкает слабых к самоубийству.

– Да, слабым там не место.

Взгляд Ночки сделался стеклянным, она остановилась, раскрыла рот и уставилась в сторону, Лаки встряхнул ее за плечи:

– Ночка, очнись. Что б ты там ни увидела, это морок!

Девушка встрепенулась, покивала и пошла дальше.

Вскоре что-то изменилось, словно ослабло давление на затылок, зрение сделалось четче, и Ночка сказала:

– По-моему, аномалия закончилась. Каждый раз одно и то же, и все не привыкну.

– И сколько раз ты была в том поселке?

– Сегодня пятый. В следующий раз лучше в «паутину» влезу.

Лаки показал свою ладонь, в красках, с чувством рассказал, как спасался от мутантов во время гона. Еще пару минут назад Ночка напоминала живого мертвеца, и вот на ее щеках заиграл румянец, она заулыбалась. Потом Лаки поведал о маньячке Юлиане, теперь девушка хохотала, прикрывая рот рукой. Похоже, он помог ей избавиться от неприятного осадка после гнусной аномалии.

– Неужели она и правда такая страшная? Я ж снаружи ее не видела, во снах я как бы внутри головы человека.

– Это словами не передать. После того вечера я чуть не поседел и не потерял способность быть мужчиной. Если б мужики знали, откуда прозвища Крючок, Карандаш, Котлета…

Ночка хихикнула и покраснела, а потом вдруг остановилась, бросила гайку – та упала в хвою, и ничего не произошло, но двигаться с места девушка не спешила. Лаки тоже насторожился, принялся водить пистолетом из стороны в сторону. После атаки упыря ему везде мерещились эти твари.

– Раз уж мы рассказывали друг другу свои самые жуткие истории, думаю, не случится ничего страшного, если ты узнаешь мое имя…

– Тебя зовут Влад, – сказала Ночка. – Я видела во сне, как ты сам с собой разговаривал.

– О, господи! – Лаки представил, что он делает в течение дня, и провел рукой по лицу. – Что ты еще такого видела? Ты не думала, что эта твоя способность… неприличная? Ведь у каждого человека должны быть моменты уединения.

– Влад, не обижайся. Я ж не подглядывала, а именно была тобой, и недолго. Ничего ты такого не делал… Слушай, а сыграешь мне на гитаре… как-нибудь?

Лаки хотел сказать, что незнакомкам не играет. Потом – пригласить ее на свидание в цивил и там сдать Брюту под видом Яны, дескать, был уверен, что это именно она. И так тоскливо стало от этой мысли, так гадостно! Хорошая ведь девчонка, открытая, честная…

– Ночка – это почти имя, потому что Я-ночка, – наконец представилась она и поставила жирную точку в сомнениях Лаки.

Бросило в жар, потом – в холод, затрясло. Он смотрел на Яну, на изгиб тонкой шеи и завиток волос возле уха и не мог представить, что напоит ее снотворным, свяжет и отдаст человеку, чьи помыслы вряд ли чисты.

– Хорошее имя, – проговорил он чужим голосом. – Сыграю, конечно. Не поверишь, но я брал с собой гитару, а потом оставил на хранение Шало́му.

– Безногому сталкеру?

– Ага.

– Скажи, а зачем ты отправился на остров? Ты ж обычно так далеко не ходил.

Вопрос застал его врасплох, но ответ Лаки придумал сразу же, заодно решил кое-что проверить:

– Прошел слух, что там исполнитель желаний, а мне очень надо.

– Нет никакого исполнителя желаний, поверь. Я тут давно, все вдоль и поперек излазала и не нашла. Каждому человеку что-то очень нужно, мне тоже.

Интересно, что бы она попросила? Вокруг нее какой-то мистический ореол: она проникает в чужие сознания, когда спит, смотрит чужими глазами. Может, еще что умеет? Лаки спросил об этом.

– Еще мне везет. Ну, как везет… Я чудесным образом избегаю смерти. На моем месте другой человек был бы мертв как минимум десять раз. Поэтому я хотела с тобой, Счастливчиком, познакомиться, но… – она смолкла и погрустнела. – Я гублю все, к чему прикасаюсь, со мной рядом опасно – постоянно я кому-то нужна.

Наконец Лаки нащупал тонкую нить, которая связывает его и Ночку – феноменальное везение во всем, что касается выживания. Наверное, Брют тоже отследил закономерность и решил сделать, как в фильме «Невезучие», где, чтобы найти пропавшую невезучую девушку, наняли такую же ходячую катастрофу мужского рода. Главную роль там играл Пьер Ришар. Получается, теория Брюта сработала. Остался один вопрос, что Брюту нужно от Ночки? Если она и правда пережила появление Зоны, скорее всего, в ней дремлют силы, неведомые ей самой, на которые имеет виды и криминалитет, и даже фээсбэшники.

– А может, и мне от тебя что-то нужно, – решил прощупать почву Лаки.

Она качнула головой, улыбнулась, и на щеках появились ямочки:

– Нет, ты хороший. Может, даже слишком, иногда себе во вред.

Эх, знала бы она! Лаки заставил себя не думать о том, что будет. Пока нужно не привязываться, не видеть в ней человека, не жалеть ее… Но как? С Кузей не получилось, с Ночкой и подавно. Лаки сжал челюсти. Может, они не выберутся из «мерцалки», потеряются навечно или выброс их накроет? Вдруг их везение, соединившись, поменяет знак с плюса на минус?