«Мокрица» зашевелилась, ощущение было, словно в кулаке копошится слизень. Ноющие раны зачесались так дико, что начало звенеть и свербеть в мозгах, но Лаки терпел. Когда зуд стих, убрал не до конца использованный арт, посветил себе на руку: раны затянулись, на их месте остались лишь розовые полоски тонких шрамов, поврежденная кожа сползла, словно старая шкурка с ящерицы.

Лаки смахнул омертвевшую кожу, пошевелил пальцами – боли нет, но неловкость движений присутствует, как когда снимают гипс. Теперь ясно, почему Юлиана не избавилась от рюкзака, там у нее редкие, очень ценные артефакты.

Исцелившись, Лаки не обрел покой, наоборот, на душе стало совсем скверно. Хотелось, чтобы наступил апокалипсис, чтобы утром подняться на поверхность, а там – ни людей, ни проблем. Или чтобы кошмар закончился, проснуться, обнять Юлю… Или не обнять, Лаки готов был отказаться от любви, лишь бы она жила. Навалилась усталость, он вытащил спальник, лег на нары, громко зевнул.

Наверное, нечто похожее чувствует тонущая лягушка, которая начиталась сказок о том, что если долго взбивать молоко лапками, получится масло. Не масло, а максимум творог и сыворотка, где все равно утонешь.

Сон Лаки напоминал фильм. Он пытался встретиться с собой прошлым, предупредить, чтоб не делал глупостей, но все время что-то мешало: то поток людей в метро уносил его, то автомобили не давали перейти дорогу и догнать себя.

Проснулся Лаки с гнетущим чувством, что ничего уже нельзя изменить, все происходит так, как написано невидимым режиссером, и все уже предрешено. Сопротивление бесполезно.

И снова тяжесть во всем теле и безумно не хочется вставать. Уже не сутки в запасе, а максимум двенадцать часов. Лаки, ты не успеешь, и спешить нет смысла. Неужели Брют не понимал, что даже Супермен не отыщет Яну в Зоне за пять дней? Или он поставил нереальные сроки, чтобы Лаки не расслаблялся?

Лаки встал, механически, без удовольствия поел, обул кеды, промокшие «берцы» спрятал в рюкзак. Посмотрел на завернутый в газету «щит», прикинул, не взять ли его с собой, но решил оставить здесь, не злить неведомую Ночку. Расстелил на столе карту, чтобы проложить маршрут. Он помнил, что на карте в ПДА на подходе к острову с востока видел два веселых места: поселок-призрак и мертвый лес, что за чем шло, он забыл, но ни одно, ни второе не сулило ничего хорошего.

Логичнее спуститься вдоль реки вниз по течению туда, где русло сужается, соорудить плот, перебраться на тот берег и двигаться хожеными тропами. К тому же после гона мутантов там относительно безопасно.

На поверхности появилось ощущение, что он попал в день сурка: снова предрассветные сумерки, трава, посеребренная инеем. Холодно, ветрено, трещат, поскрипывают деревья, словно дрожат и греются друг о дружку. С запада наползает туча, грозя рассыпаться снегом.

Здесь, в Зоне, свой микроклимат: когда за ее пределами солнечно, тут идет дождь, и серое небо висит так низко, словно хочет выдавить отсюда человека. Два солнечных дня подряд – случай небывалый.

И опять – бросить гайку, пройти вперед по пролеску, поднять ее, изучить местность. Бросить гайку, поднять ее, оглядеться. Лаки в кедах вскоре перестал чувствовать ноги от холода, зубы начали отбивать дробь.

Вышло солнце, огладило лучом сосновые вершины, коснулось Лаки. Он задрал голову: на небе уже висела лиловая туча, скоро она поглотит солнце. Показалось, что внутри тучи сверкнула молния, и Лаки сглотнул слюну. Выброс? Он напряг слух, пытаясь различить характерный едва заметный звон. Обычно в преддверии выброса Зона будто замирает, готовясь сбросить старую кожу и обновиться. Затихают звери, мутанты прячутся в норы, ветер исчезает. Если быть внимательным, выброс можно почувствовать и за несколько часов подыскать укрытие.

Нет, показалось: туча как туча, никаких молний нет, и ветер порывистый, сырой, до костей пробирает.

Аномалий попалось всего две: «гравицапа» и «топка», обе Лаки предпочел обойти. Мутанты тоже пока не встречались, наверное, потому что ночные уже спали, а дневные еще не проснулись и грелись в своих укрытиях. Жаль, что они в спячку на зиму не впадают!

Солнце неторопливо плыло по небу, жадное на тепло. Глазам больно, а толку ноль.

Следов человека тут не было: слишком труднодоступное место, не богатое на хабар. Идеальное для того, кто хочет скрыться от людей. Мутантов мало, аномалий мало, укрытия есть, чтобы выброс переждать.

Он представил себя коренным обитателем Зоны и передернул плечами. Сидишь один целыми днями, с упырями разговариваешь, ловишь радиоактивную рыбу и раков размером с гуся. Два раза в месяц выходишь менять арты на необходимое: сахар, соль, спички, спирт, остальное в Зоне имеется, пользуйся на здоровье. «Батарейки» есть, регенераторы в ассортименте, всяческие обогреватели типа «печки», какая наверняка имелась у Юлианы…

Вдалеке засмеялась женщина, и Лаки подобрался, как пес, учуявший дичь. Помотал головой. Скорее всего, его обогнала Юлиана, не стоит обольщаться. Но что ее так развеселило?.. На всякий случай он прицелился вперед и направился на звук.

Из-за ветра слышимость была неважная, и Лаки ступал, не боясь быть обнаруженным. Зато согрелся от напряжения…

На влажной земле он заметил след, еще один. Здесь прошли двое взрослых мужчин, а может, и трое… Зизитопы пренебрегли здравым смыслом и продолжили погоню за Юлианой? Лаки сел, изучая отпечатки подошв – протектор высокий, как у горных ботинок или «берцев», но точно не резиновых сапог, какие были у зизитопов. Значит, не они, а кто-то настолько же полубезумный.

Молодцы, протоптали дорогу, обезвредили аномалии, теперь идти одно удовольствие. Влажную землю сменила замшелая поляна, кое-где в неглубоких лужах поблескивал лед. Сосны тут стояли особняком, на зеленых кочках. Видимо, из-за нестабильности грунта большинство деревьев росло не вертикально, а вправо и влево, некоторые под тяжестью своего веса падали, вырываясь с корнями.

«Не хватало еще и кеды промочить», – подумал Лаки, оторвал длинную ветку, ободрал с нее хвою и стал прощупывать палкой путь. Женский голос прозвучал совсем рядом, Лаки пригнулся, подбежал к поваленной сосне, выглянул из-за нее.

Его и компанию из четырех человек – трое мужчин, за которыми он недавно наблюдал из-за ствола сосны и даже придумал им кликухи, и девушка в бурой лыжной куртке – разделяли прутья засохшего рогоза. Люди расположились метрах в тридцати от Лаки. Переместившись левее, к корням сосны, чтобы рогоз не закрывал обзор, Лаки заметил, что у девушки связаны руки.

Огромный крючконосый сталкер с небритой мордой, в шапке-ушанке и зимней куртке, стоял на коленях перед сидящим мужчиной, и делал ему перевязку.

– Я ж сказала, ничего у вас не получится, – сказала девушка, она сидела спиной к Лаки, но ему было ясно, что это точно не Юлиана.

Крючконосый повернулся в профиль к ней, нижняя челюсть у него торчала вперед, словно выдвижной ящик. Коротышка протараторил: