– Катался на таком?

– Не-а, хотя в отделении бывал.

– Давай тебе краткую экскурсию проведу. Здесь кабина на десять-пятнадцать человек, теперь – моя спальня, – она села, стянув ботинки, похлопала по кровати. – Подо мной, на приваренных к кузову скамейках, – доски, на них – спальники и карематы. В одиночке у меня схрон, библиотека, немного еды и всякая всячина. Это мое любимое убежище, очень надежное.

Лаки стянул кеды, выставил их в предбанник, рюкзак бросил на кровать и только сейчас почувствовал, что смертельно устал. Напряженный выдался денек, нервный, и ноги после пробежки отваливались, как у старика, ломило поясницу – рюкзак хоть и не полный, но довольно ощутимый, особенно во второй половине дня. Стоило закрыть глаза, и возникало приближающееся ротовое отверстие упыря. Немногие сталкеры видели этого мутанта так близко.

– Давай перекусим? – предложила Ночка.

В животе забулькало, Лаки промолчал, сочтя это утвердительным ответом.

– Понятно. Сейчас организую стол… Кстати, у тебя что из съестного?

– Не помню, остались ли рыбные консервы, хлеб с сыром и ветчиной. Надеюсь, еще не пропал. Одна тушенка вроде была.

– Тушенка это хорошо. Как ты смотришь на то, чтобы употребить горяченькое? – поинтересовалась Ночка, потирая руки. – Соскучилась по горячей еде.

– Как ты себе это представляешь? У тебя есть горелка?

– Ха! Какая женщина может жить без кухонной плиты? – она достала туристическую горелку, котелки большой и маленький, отнесла в предбанник, не закрывая дверь, вернулась за водой, и в автозаке появился еще один источник света – газовая горелка.

Тем временем Лаки провел ревизию съестного и с недовольством выяснил, что хлеб раскис, а вот ветчина и сыр были вполне съедобными, он выложил найденное в алюминиевую тарелку, протянул Ночке банку тушенки – девушка прижала ее к груди и принялась вальсировать на цыпочках. Лаки смотрел на нее снизу вверх и представлял не в лыжной замызганной куртке и зеленых штанах с карманами, а в золотистом коротком платье. Эти штаны скрывали все, что можно скрыть, но почему-то Лаки был уверен, что у Ночки красивые ноги – спортивные, ровненькие.

Тьфу ты, ну и мысли! И не стыдно? Жизнь Юли на волоске, а ты на девок засматриваешься! Устыдившись, Лаки отвернулся.

– Ты все время живешь здесь, в «мерцалке»? – не сдержал любопытство он.

– Большую часть времени, – вздохнула она, села, скрестив ноги. – Хожу по «пузырям», познаю новое, книжки читаю. Своего рода Робинзон.

Она смотрела на Лаки неотрывно, и глаза ее сияли отраженным светом фонарика, отчего-то ему думалось, что скоро она предложит что-то безумное. Долго ждать не пришлось.

– Лаки, любимчик Зоны. И я – любимица, давай выясним, кого она любит больше.

– Каким же образом? – Лаки лег на бок, опершись на локоть, Ночка сидела ближе к предбаннику, превращенному в кухню, и закрывала выход.

– Поиграем в русскую рулетку, – хищно улыбнулась она.

– На вылет, или до двух щелчков?

– Посмотрим.

Лаки ее предложение понравилось, оно избавляло от проблем и обеляло в собственных глазах – не самоубийство, суть которого трусость, предательство и бегство от проблем, а опасная игра. Когда в руках Ночки появился револьвер, он ощутил щекотное тепло, поднимающееся по позвоночнику, сердце сорвалось в галоп, он сел, подобрался. Девушка откинула барабан влево, вытащила патроны, оставила один, покрутила барабан вручную, не глядя на него.

– Если крутить, как в фильмах показывают, то тяжелый патрон окажется в нижней каморе, его оттянет вниз, это халтура, а я хочу по-честному. Ну вот, – она закрыла барабан, уперла дуло в висок. – Шесть камор пустых, в одной патрон, где он, мы не знаем.

Ноздри ее раздувались, глаза сияли лихорадочным блеском, даже при свете фонарика был виден румянец на щеках. Лаки смотрел на нее не мигая и представлял, как его жизнь цепляет веревку на сук, становится на табуретку, сует голову в петлю… У нее лицо Ночки, и улыбается она точно так же.

Палец на спусковом крючке дрожит. Ночка взводит курок, и улыбка сползает с ее лица.

– На счет «три», – шепчет она и закрывает глаза. – И раз. И два…

Лаки не выдержал, прыгнул к ней, и когда она сказала «три», схватил ее руку и дернул на себя. Грохнул выстрел, аж в ушах зазвенело. Пуля застряла в бронированном корпусе автозака.

– Два один, – проговорил Лаки, отстранился от прильнувшей к нему Ночки. – Не понимаю, мое вмешательство – везение или случай.

Ночка закрыла лицо левой рукой и расхохоталась, в правой она все еще держала револьвер.

– Теперь моя очередь, – Лаки попытался забрать у нее оружие, но девушка отпрыгнула назад, спрятала руку за спину.

– Нет, игра закончена! – она сунула револьвер в карман штанов, патроны сложила в нагрудный.

– Черт, – разочарованно воскликнул Лаки, лег на спину.

И тут в предбаннике зашипела вода, Ночка выругалась и устремилась туда.

– Гречка убежала, – пожаловалась она.

– Лови ее, лови! – крикнул Лаки и отправил в рот кусок сыра.

Проблема не решилась и по-прежнему нависала лезвием гильотины. Лаки заставил себя не думать о завтрашнем дне, Юле, Брюте, Ночке, которую предстоит обмануть. Пусть сегодня будет светлым, а он остается собой, не запятнанным подлостью. И вести он себя будет как обычно. В предбаннике цокала ложка о стенки котелка, Ночка мурлыкала себе под нос, запах готовящейся еды щекотал ноздри, и пытка казалась невыносимой. Лаки не вытерпел и съел еще два куска ветчины.

– Мисочка баланды готова! – торжественно объявила Ночка. – Ставлю чай! Готовь тарелку!

Лаки придвинул тарелки ближе к выходу, Ночка забрала их, наполнила кашей с мясом, исходящей аппетитным ароматом. Лаки набросился на еду с урчаньем, опустошил тарелку за пару минут, побежал за добавкой. Ночка за это время успела отправить в рот только несколько ложек.

– Лучшая похвала стряпни, это когда мужчина просит добавки, – проговорила она, потянулась за сыром. – Сто лет такого не ела.

Лаки вспомнил о плитке шоколада, которую берег на крайний случай, решил пока промолчать и достать ее, когда придет пора пить чай.

Пока бегал, Лаки так нагрелся, что шоколадка в нагрудном кармане чуть расплавилась и деформировалась, но даже этот неприглядный кусок заставил Ночку взвизгнуть от восторга. Она по квадратику отламывала шоколад, отправляла в рот, зажмуривалась от удовольствия. Надо отдать ей должное, все она не съела, три прямоугольника оставила Лаки, но он решил сохранить шоколад на утро.

– Однозначно это два – два! – проговорила Ночка, обхватила руками алюминиевую кружку, над которой поднимался пар, но я верну долг! – Она отправилась в одиночную камеру, прихватив фонарик, зашуршала там и вернулась с бутылкой. – Ты же любишь портвейн?