— Если сказал «А», то говори и все остальные буквы алфавита, — утверждал он. — А то никогда не доберешься до своего кровного интереса, ведь буква «Я» — последняя буква. Пока за глотку первые тридцать две не возьмешь, ничего не добьешься.

И он брал за глотку, и добивался. Не своими руками, брали другие, но результатами пользовался он. Именно за эти качества его и послали в город бороться за должность мэра. Потому что знали: если Севастьянов вцепится, то его уже не оторвешь.

Но время многое меняет в человеке. Особенно если он это время тратил не впустую. Совершив массу поступков, которые никак нельзя назвать чистыми, добившись, чтобы выбрали именно его, новый мэр понял, что эта должность куда выгоднее, чем он думал.

«А почему бы мне не стать любимым мэром города, чтобы меня выбирали не на один срок, а на несколько, разве нет таких примеров? — думал он, когда прошли первые девять месяцев его деятельности в этой должности. — Пора родиться новому Севастьянову, родному отцу всех горожан, защитнику обездоленных, другу имущих, справедливому судье для тех, кто оступился».

Вот тогда-то он и понял, как трудно порвать со старым, как цепко держат его нити, связывающие с теми, чьими услугами он пользовался все это время. Один Нерон чего стоил! Убрать его просто так, выбросить как ненужную вещь не получалось. Нерон знал очень многое из того, что могло раз и навсегда испортить Севастьянову карьеру. Не то что в мэры, даже в дворники бы не взяли после обнародования всего, что творил Нерон по его приказу.

Но Нерон со своей командой становился неуправляемым. Портил всю репутацию новому градоначальнику. Да, раньше Севастьянов подобно средневековому полководцу, одержав победу, отдавал на разграбление своей команде предмет завоевания. Например, когда он стал депутатом, то ряд его людей тут же стали доверенными лицами, получили какие-то корочки. Кое-кто избежал встречи с законом, получив взамен оказанных услуг индульгенцию, отпускающую совершенные грехи. Если бы должность мэра этого города рассматривалась Севастьяновым как очередная ступенька для продвижения дальше, то он смотрел бы на проделки Нерона сквозь пальцы. Ну, подумаешь, покуролесит пять лет, пока он мэр, а потом все они вместе переменят курс. Но Севастьянов не собирался никуда отсюда двигать. Во всяком случае, хотел закрепиться тут надолго, если не навсегда.

Разрешив с самого начала Нерону делать в городе все, что тот посчитает нужным, Севастьянов сделал большую ошибку. И он это понимал. Но изменить ничего не мог. Многим шишкам в городе Нерон успел насолить так, что их ненависть к нему распространялась и на мэра. Теперь убедить их в своей лояльности, в хорошем отношении, в перемене своих взглядов было практически невозможно. Требовались контрмеры. А опереться ему было не на кого.

Он, еще недавно называвший Нерона своим близким другом, стал его ненавидеть и, что самое ужасное, бояться. Мэр понял, что Нерон отнял у него и детей. Ни дочь, ни сын не находили с отцом общего языка. Им надо было от него лишь одно — его бабки, его должность, поддержка в щекотливых ситуациях.

«Убить суку! Убить! — Севастьянов метался по кабинету, словно белый медведь, страдающий от жары в клетке передвижного зверинца. — Но как? Кто его сможет сделать, да так, чтобы эта скотина не успела ничего совершить против меня?»

Сегодня мэр назначил совещание с руководителями правоохранительных органов. В городе творилось черт знает что, распоясались даже самые мелкие криминальные элементы. Центральная пресса в лице всяких там вонючих журналистов, падких до жареного, выдавала раз за разом жуткие описания преступлений, происходящих в городе. Свою прессу удавалось держать на коротком поводке. Правда, держал ее не мэр, а все тот же Нерон со своими людьми.

Из назначенного сборища ничего путного не вышло. Все, кого он опрашивал, конкретных ответов дать не могли, что-то мычали невразумительное, опасаясь прямым текстом сказать Севастьянову, что если он не приструнит своего помощника, то о порядке можно забыть. И уж конечно, никто даже слова не выдавил о том, что в любом городе обязательно есть кто-то из криминального мира, отвечающий за порядок. До этого у них был Кочетков. Но последнего Нерон из города выжил. Взамен город никого не получил. Поэтому и гуляет на городских улицах беспредел.

«Беспозвоночные! — думал Севастьянов, зло выпроваживая всех приглашенных из кабинета, когда уверился в бесполезности разговора. — Да разве с ними можно что-то сделать? А тем более просить кого-нибудь из них разобраться с Нероном? Вот последний может все. Скажешь, чтобы к утру ни одного из тех, кто присутствовал на этом совещании, не было в живых, и Нерон выполнит».

Начальник Серова тоже присутствовал на этом совещании и тихонько сопел в две дырочки, прячась за спины сотоварищей и ожидая конца говорильни. Правда, несмотря на видимую пассивность, у него в голове активно работали мозги. Он умел почувствовать, откуда дует свежий ветер, чтобы вовремя, распустив свой парус, плыть в нужном направлении.

«А ведь наш новый недоволен своими помощничками, которых привез с собой на хвосте из столицы, — пришла ему в голову мысль. — Недоволен, но впрямую говорить об этом не хочет. Хочет, чтобы мы ему сказали об этом. А мы боимся, вдруг это провокация? И правильно делаем, что боимся. Место, за которое столько раз пришлось прогнуться, терять не хочется. Лучше промолчать».

Но, однако, эта мысль прочно засела у него в голове. И сразу же вспомнился капитан Серов, который находился сейчас в бегах и который числился в дружках Кочеткова.

«Этот в бегах, тот в бегах, может, они рядом вместе бегают? — прикинул полковник. — Если бы удалось как-то свести Кочеткова с мэром, чтобы вся заслуга принадлежала мне, — можно было бы перекинуться с района на город и получить на погоны вместо трех одну звездочку, но зато генеральскую. Ведь и Кочетков, вернувшись в город, и мэр, который получит порядок и благодарность обывателя, не забудут, кто их свел».

Для начала полковнику необходимо было найти капитана. Впрочем, найти Серова желал не только полковник. Желал этого и Нерон. Как только его ребята сообщили, что птичка улетела из гнезда, он понял, что полковник, сдав ему капитана, тут же предупредил его об опасности. Иначе как же объяснить, что Серов не только сам исчез, но успел и жену, и дочь куда-то сплавить?

— Ничего, старая перечница, я тебе это припомню, — пригрозил Нерон вполголоса. — Потенциальный пенсионер уличного значения. Я все равно найду твоего капитана, если он в городе, и он мне все выложит. И про тех парней, и про золотишко, и про то, как ты его предупредил. И тогда тебя ждет с ним очная ставка. Полюбуюсь я тогда, как вы оба будете друг друга топить, чтобы собственную шкуру спасти.

Нерон опять обратился за помощью в местную ГАИ. Марка машины Серова ему была известна, номера он тоже вычислил без проблем. Правда, он не стал сообщать гаишному начальнику ту подробность, что машина принадлежит работнику органов. Он не знал, что чуть раньше именно с такой же просьбой обратился к тому же начальнику ГАИ и полковник. А поскольку свои в городе поддерживали друг друга, то естественно, гаишник решил, если найдут Серова с машиной, сообщить первому не Нерону, а полковнику.