– Сектор «Север-2», сектор «Запад-5» замкнулся! Давление в норме, запрашиваю направление сброса излишков.

– Принял. Сброс запрещаю, установите новое направление в сектор «Север-2» – «Восток-9».

– Выполняю…

Новый луч прочертил пространство, и в указанном оператором направлении стал расти бурый отросток.

В одном секторе рукав не выдержал давления. Вмиг вспучившись, лопнул, одновременно выбросив в космос облако бурого вещества. Попав под смертельное излучение светила, незащищенные бактерии быстро «гибли», образовывая окаменевшее облако, уже помеченное бортовым интеллектом как метеоритное образование.

По концам обрыва «биобетон» вспучился уродливым наростом и, застывая «каменными» пузырями, запаял обрывки рукава наглухо.

– Операторам секторов скоординировать перераспределение подачи раствора и закрыть брешь…

Воин отключился от созерцания кипевшего монтажа. Теперь можно вздохнуть свободнее.

Через сутки монтажные лучи отключатся, и «живой бетон» потеряет живучесть. Особые клетки, имевшиеся в предках морских кораллов, погибнут и превратятся в стены космического колосса, способного выдерживать перепады температуры от абсолютного нуля до взрыва мезонной боеголовки.

А после запуска демонтированных с «ковчегов» реакторов и превращения их в энергетическое сердце крепость замерцает латами зерцал защитных полей. Нарастит плоть из броневого покрытия, ощерится стволами дальнобойных орудий, бесчисленными лафетами ракетных установок и превратится в неприступную твердыню – форпост человечества в неосвоенном секторе пространства.

Отвлекаясь на зуммер вызова, воин ответил:

– На связи.

– Извините, что отрываю вас в такой момент, но… – Изображение Ригеля помялось, но воспитанное учёной карьерой упорство было готово поскандалить. – Мне отказали в участии разведывательной экспедиции, и я решительно заявляю свой протест. Ведь в договоре сотрудничества четко указаны мои… есть пункт…

– Я прекрасно знаю текст договора, – воин прервал Ригеля на выдохе и как можно дипломатичнее произнес: – Профессор… На борту крейсера находится НЕЧТО, с чем ранее человек никогда не сталкивался. И в такой эпохальный момент вы желаете участвовать в рядовой разведке планеты? Пусть даже и с необычными климатическими поясами и буйством животного мира – это всего лишь планета. А ведь в трюме – увековечение вашего имени.

Ригель нахмурился. Блеснув глазами, пожевал губу и криво усмехнулся:

– Адмирал, вы пытаетесь сыграть не на тех струнах. Думаете, что, прожив сотню лет, я не переболел тщеславием? Увы… Я вирусолог, мой удел микроорганизмы. А не ковыряние по локоть в крови в плоти еще живого человека.

– Так это все-таки человек… Это единое мнение?

– Я не знаю, что вам наговорила эта одержимая… – Лицо подчеркнулось складками презрения, а глаза вспыхнули огнем еще свежего «диспута». – Это человек! Готов поклясться своей кафедрой, что это самый обычный мужчина, рожденный в человеческом мире! Я даже могу сказать, какими вирусными заболеваниями он переболел и каким препаратом его лечили… так что мне нечего больше здесь делать, и я требую, чтобы мне дали спокойно работать по своей специальности. Мне ведь нужно собрать уйму контейнеров с образцами, сделать первые наблюдения, составить отчеты…

– Хорошо, профессор, пусть будет по-вашему.

Внеся изменения в приказ о составе экспедиции, воин утвердил план разведывательной высадки на поверхность планеты. Переключившись на внутренние системы, заглянул в бурлящие людьми и погрузочными киборгами ангары «Ковчегов».

Массивные корпуса рубок управления планетарных ботов, с узкими бойницами и широкими крыльями с утолщениями гравитационных компенсаторов, припадали к полу ровными рядами застывших для пикирования хищников. Принимая в свои недра десятки тонн груза и десятки людей, первая разведывательная экспедиция готовилась к вылету.

– Адмирал, – всплывшее изображения Данилова проявилось поверх предстартовой суеты разведывательной партии, – каркас готов на сорок пять процентов. Экспедиционный корпус – готовность к старту двадцать минут. Какие будут распоряжения?

– Какие данные с периметра?

– Без изменений. Никакой активности, – четким голосом Данилов повторил показания сенсоров и от себя добавил: – Космос чист как слеза младенца. Если бы не видел запись остатков первой волны, подумал, что ошибся планетой. И кстати, адмирал, «ястребы» докладывают, что и орбитального мусора нигде нет. Эвакуаторы с Незабудки здесь не шерстили?

Данилов тоже заметил эту необычность. Складывалось впечатление, что планеты вообще не касалась волна колонизации. Ни остатков кораблей, ни обломков, даже в координатах первой высадки, обычно воздвигали первые здания колонии – все шумело и цвело девственной зеленью и резвилось богатым животным миром.

– Это еще одна странность, но не критичная. План прежний. Разворачивайте спутниковую систему наблюдения. Разведкорпус производит высадку в экваториальной зоне. Закрепиться на поверхности силами десанта, расчистить плацдарм для безопасной высадки тяжелой техники.

Горя энтузиазмом, Данилов ответил:

– Есть, мой адмирал!

Воин всмотрелся в человека на проекции. Лицо, полное готовности решить все вопросы, действия четкие и реакции на ошибки подчинённых взвешенные. И вдруг такая смена отношения. Если раньше это была холодная невозмутимость, то сейчас старого ветерана переполняла энергия готового сворачивать горы человека. Что движет человеком, уволенным из флота корпорантов, с довольно заурядной должности коменданта орбитальной группировки.

– Послушайте, полковник, – отбросив официальный тон, в последнее время все больше вызывающий оскомину, Немезис прищурился, – у меня накопилась статистика по вашей работе. По количеству, качеству распоряжений, по действиям ваших подчинённых и не только. И у меня возник вопрос. Ведь вы же не исполняли ранее подобных обязанностей? Откуда у вас такой показатель результативности?

В глазах промелькнула тень беспокойства, но тут же лицо Данилова приняло выражение простоватого вояки, услышавшего просьбу о построении реактора мезонинного распада.

– Э-э… Адмирал? Я не понял вопроса… Что я не так делаю?

– Не хотите отвечать. Ну что же, оставим вопрос открытым. Доложите тогда, что у нас по пробуждению колонистов?

– Они во второй очереди, – тут же отозвался Данилов, – сейчас побудка двух батальонов десантников, а затем возьмемся за гражданских.

Расширенные сенсорикой слияния ощущения окружавшего космоса скомкались в горошину. Все чувства втянулись в границы тела, а его замутило от резкого перехода.

Шумно вдохнув, Немезис открыл глаза.

Голову нещадно ломило. Во рту противный вкус химии. Забывшие, как смотреть на мир, глаза отказывались понимать и воспринимать окружавшую действительность через два маленьких и несовершенных сенсора зрения. Сквозь немоту пробился шелест выходящего из затылка шунта, проступили контуры рубки, и цветистая россыпь индикаторов ворвалась в сознание хороводом разноцветных огней.