фашисты, но их влияние значительно возросло с июля 1941 года, когда при комитете был создан Идеологический центр для противодействия советской пропаганде и «сплочения и переориентации националистических идей в русской общине». Возглавлял новый центр Спасовский[388].

Еженедельные собрания фашистов по вечерам в понедельник на Вейхайвей-роуд, проходившие под внимательным взглядом Прокофьева из Шанхайской муниципальной полиции, внешне выглядели вполне безобидно. Проводились беседы о фашистской идеологии (выступал часто Спасовский), концерты, устраивались танцы, однажды даже была разыграна пьеса в четырех действиях «Затмение красной звезды», в которой представлялось свержение советского режима[389]. Демонстрировались немецкие документальные ленты о сражениях на Восточном фронте. Эти мероприятия собирали до 300 человек, иногда приходил с благословением епископ Иоанн. Все это происходило и с одобрения японцев, хотя они и не предоставляли русским фашистам полную свободу действий, и те изо всех сил стремились не утратить расположения оккупационных властей. На банкете, который состоялся в 1942 году в здании Казачьего союза, присутствовали японские официальные лица, представители нацистов и итальянских фашистов и епископ Иоанн. Выступавшие выражали благодарность японским властям «за неизменно дружеское отношение к русскому фашистскому движению», а также «солидарность с державами Оси в их борьбе против коммунизма». Фашисты были не единственными на этом мероприятии, кто рассыпался в похвалах японцам: присутствовали там и видные деятели русской общины из белых, например, капитан Николай Фомин и генерал Глебов – они произносили тосты в честь императорской армии Японии[390].

Пока русские правые смотрели документальные фильмы, показывавшие европейскую войну глазами немцев, в шанхайском Советском клубе регулярно демонстрировали советские документальные ленты. Появление внутри белой русской диаспоры в Китае хотя бы некоторой левизны стало чем-то совершенно новым на политической сцене. Конечно, это была левизна не социалистическая, а просоветская. В 1932 году Китай восстановил дипломатические отношения с СССР (после разрыва в 1927 году), в Шанхае открылось советское консульство, а в 1937 году оно инициировало создание Клуба советских граждан (позже его называли просто Советским клубом), который пользовался огромным успехом и продолжал расширять свое влияние даже на тех, кто не придерживался левых взглядов. Среди тех, кто присутствовал на торжественном открытии клуба в марте, был и советский консул, а в концертной программе выступал один из самых знаменитых артистов белой эмиграции – Александр Вертинский, живший в Шанхае с середины 1930-х годов[391]. Несмотря на название клуба, посещать его могли не только советские граждане, но и те, кто подумывал о получении гражданства СССР, и просто все, кому нравились проходившие там мероприятия.

Если верить одному китайскому историку, даже в 1930-е годы в Шанхае присутствовало небольшое количество красных русских, а с 1933 года советское консульство в Шанхае принимало заявления на получение советских паспортов от русских, заинтересованных в репатриации. Интерес к возвращению на родину рос, хотя с ноября 1937 года Советский Союз перестал работать с такими запросами – очевидно, из-за закрытия консульства после оккупации Шанхая японцами. В 1937 году был создан Союз возвращенцев, объединивший тех русских, кто подал заявки на получение советских паспортов, но пока не мог репатриироваться. В 1940 году в союзе состояло около 500 человек, а одним из инициаторов его создания был поэт Николай Светлов, ранее входивший в харбинский литературный кружок «Чураевка»[392].

Празднование годовщины революции (7 ноября) просоветски настроенными русскими вызывало враждебную реакцию белых, которые завели обычай проводить в этот день панихиды в церкви, скорбя об утрате родной страны. В годы войны – и когда Германия только напала на СССР, и позже, начиная с 1943 года, когда начали приходить известия о переломе на фронте и первых победах СССР, – среди эмигрантов начался подъем патриотического духа, и многие всей душой встали на сторону советских воинов. Даже белые русские внутренне разрывались, и в Шанхае начиная с 1941 года велись жаркие споры о том, кто же враг России. Шанхайские русские потянулись к Советскому клубу, где можно было почитать газеты и посмотреть фильмы из СССР. Особенно часто в стан тех, кто радел за победу СССР в войне, переходила эмигрантская молодежь[393]. Рассказывали, что сотни белых русских, стоявших на учете в Русском эмигрантском комитете, уже в 1941 году обратились в советское посольство в Токио с заявками на получение советского гражданства, а за период с 1941 по 1945 год в Шанхае получить гражданство СССР выразили желание около 2 000 русских[394].

Со временем становилось все яснее, что главной идейной альтернативой и соперницей фашизма в русской диаспоре становится ориентация на СССР. Одна мемуаристка из среды белых русских вспоминала, что в годы войны в Шанхае сильно ощущалось советское влияние и что она и ее родственники ходили в Советский клуб поиграть в футбол. Элла Маслова, чьи родители, русские евреи, получили гражданство СССР, вспоминала, что «в годы войны между Германией и Россией среди русских царил сильнейший патриотический дух». Некоторые люди, которым не нравилась эта новая тенденция, заявляли, будто в Советский клуб ходят одни евреи – думается, таким образом они просто выплескивали свой антисемитизм. В любом случае, в клуб ходили не только те, кто симпатизировал Советскому Союзу. Его завсегдатаем был и Сэм Мошинский: вместе с русским другом, Алексом Виноградовым, они ходили туда каждое воскресенье смотреть советские кинохроники о боях на фронте: «Эти фильмы, конечно, не заменили „Тарзана“ [которого больше не показывали на шанхайских киноэкранах], но походы в Советский клуб давали возможность заводить новых друзей и хоть как-то развлекаться»[395].

Был даже один перебежчик в Советский клуб из числа лидеров русского эмигрантского сообщества. Лейтенант Алексей Чибуновский, выпускник Московского инженерного института, перебравшийся в Шанхай из Харбина в 1930 году, основал там строительную фирму и вполне преуспевал. Он казался воплощением белой русской респектабельности: активный член Русского эмигрантского комитета, вхожий в круг генерала Глебова, националист с документами «лица без гражданства», председатель Общества русских коммерсантов и промышленников, член Офицерского собрания в 1930-е годы. В 1936 году его биография с фотопортретом удостоилась целой страницы в книге-альбоме Жиганова «Русские в Шанхае». Как один из видных деятелей белой эмиграции, приглашенных на банкет для японцев в Казачьем союзе в 1942 году, Чибуновский был председателем Русского клуба по адресу авеню Фош, 1053. В этом заведении собирались преимущественно предприниматели, в начале 1940-х членов клуба насчитывалось более пятисот, но даже там явно зарождался патриотизм с просоветским уклоном. Клуб подвергся резкой критике со стороны фашистской газеты за то, что позволил ставить в своем помещении пьесы «китайского Пролеткульта». Это случилось примерно тогда, когда над клубом нависла