шел как заколдованный, в надежде получить хорошую сумму у городского ювелира.

Валя села на табуретку и закрыла руками лицо.

— Благодарю Тебя Господи за проверку моей жадности, сребролюбия и скупости, знаю — все это временное, но Твое, прости грешную! Благодарю за скорбь, не вмени этим ребятам в грех, не понимают, что делают, в атеизме выросли, не научил никто! Прости нас! — всхлипывала сквозь слезы.

Понемногу выносила на улицу битую посуду и разодранные подушки. За забором, что проходил через огороды, наблюдали две соседки.

— Ай-ай-аяй. Бедная баба, до чего дошла! Мужика в могилу отправила, а такой молодой был, говорят легкие у него! — качала головой плечистая баба с веснушками на носу, — все это из-за церкви, ладан там у них, да копоть сплошная. Врач так и сказал — «Не выдержал, легкие отказали».

Вторая, Марья, добавила:

— Правду говоришь, а Сашку она сама в гроб свела! Пил, конечно, подлец, ну так кто теперь не пьет, время то какое?! А как только в церковь ходить стал, тут тебе и кранты, вот оно как!

— Да-а, что с людями делается, а ведь какая врач была, я сама к ней разов пять ездила в больницу! А теперь вон дружки пьяные видать захаживают, и где ее Бог? — отгоняла комара веснушчатая.

Откуда-то сверху, невидимо для соседок выплыла из ниоткуда подвижная и фиолетовая как баклажан жирная клякса.

Подвижное пятно вмиг ощутило смрад грехов и не могло дождаться, проникновения внутрь сродной по составу души.

— О-о-о да-а! Ну ка давай, развивай мысль, уколи ее, сделай горько! — ерзала клякса.

— Ва-а-аль! А Ва-аль! Ты когда отдашь за самого-он? Твой сынок еще год назад в долг про-осил, я дала-а! — кричала через огород Марья.

— Умница, больнее ее, так ее! — комментировала клякса, вцепившись в самое сердце Марьи — самогонщицы.

Валя обернулась на крик и слегка дернулась от увиденного. Внутри соседки, шевелил противными щупальцами размазанный по центру души бес, фиолетового цвета.

— Господи Иисусе Христе помилуй нас! — негромко произнесла в ответ Валя.

Беса ощутимо покоробило, и он сразу отпустил душу, перепрыгивая на вторую соседку.

— Ты смотри, уже молитвами отвечает! Видать тю-тю соседушка! — ухмыльнулась плечистая.

Марья ощутила, неприятный осадок внутри и произнесла уже негромко:

— Ладно уж! Шучу я, кто с мертвого брать то будет! Считай подарок!

Клякса подпиталась, оставляя в душе смрад и вмиг переместилась к Вале:

— Ну ка, не дай себя в обиду! Ответь дурехам, как полагается! Ты ведь одна знаешь истину! Пророк Елисей медведицу вызывал, чтобы детей растерзала. А ты уже почти пророк! Зря книги читала? А видения от Бога, ты же теперь знаешь как устроен мир! Они черви, раздави их!

«Господи Иисусе Христе помилуй мя! Смири душу мою окаянную, не дай разгореться осуждению!» — отсекала грязные мысли Валентина.

Клякса настаивала:

— Так не пойдет! Какое еще смирение? Унижать себя будешь, как раньше? Когда начальник отделения заставлял аборты делать, это твое смирение?

«Господи помилуй мя грешную! Сохрани мир в сердце!» — молилась Валя.

— Мир? Ха-а, ты вот молишься Донскому Дмитрию, так он, по-твоему, тоже со смирением шел на войну, да еще и после благословения Сергия? — чавкала клякса.

— Благоверный князь, научи хранить мир во время брани! Помоги и твоему тезке Дмитрию, за кого молюсь, мужу Екатерины!

Клякса огорчилась:

— Мда, так и от голода помрешь с тобой тут, полечу лучше в церковную лавку, да уже и служба скоро начинается.

Валя спешно повесила подушку на забор:

— Господи Иисусе, благодарю за напоминание! Бегу на службу, забыла совсем!

Мир всем

— Мама умерла, подайте кто сколько может! — у забора стояла очень худая девочка и обращалась к проходящим.

Валя шла с толстой книжкой в руках, бросила монетку и встала незаметно в стороне.

Девчушка лет двенадцати, держала бумажный стаканчик и собирала монетку за монеткой. Изредка внутрь падали купюры, которые она доставала и прятала в карман куртки.

— Подайте Христа ради! Сирота! Жилья нет, на работу не берут еще, помоги-и-ите! — кланялась каждому, кто бросал монету.

Валя наблюдала, а затем решилась подойти:

— Тебя как зовут?

— А что? — испуганно подняла глаза девочка.

— Есть хочешь?

— Хочу, а вы полицию звать не будете?

— Идем со мной, купим чего-нибудь, — взяла девочку за руку и направилась в сторону магазина.

— Меня Маша зовут.

— И где же ты Маша живешь?

— Пока нигде, я только сегодня приехала.

Из хлебной лавки вышли с булкой и молоком.

— Машенька, если ты подождешь меня, после службы мы вместе решим твою беду, только не уходи пожалуйста, хорошо? — открывала пакет с молоком Валя.

— Угу, буду здесь сидеть, — уплетала булку Маша.

Валентина перекрестилась и вошла в храм, вечерняя служба уже началась.

Молитвы немногочисленных прихожан возносились вверх, у иконы Богородицы просила девушка, вымаливала жениха, у кануна печалилась об усопшей сестре женщина в черном платке, на скамейке размышляя о долгой жизни перебирала затертые четки старушка, ближе к иконостасу переминался с ноги на ногу белобрысый парень.

Мысли, благодарения и просьбы витали как облака, Валя всей душой ощущала муку бездетности женщины в длинном платье у окна, чувствовала всем сердцем благодарность за излечение болезни ног от высокого мужчины под клиросом.

Взяла свечку и подошла к девушке, шепотом произнесла:

— Не могла бы ты дочка свечу поставить святителю Николаю, вон там образ? Спаси тебя Господь!

Девушка направилась к иконе с правой стороны иконостаса, непослушная свеча отказывалась вставляться и выпадала. После третьей попытки, белобрысый