– Миссис Мэнсфилд? – повторила Бетти хмуро, но мать Престона была настолько погружена в созерцание картины, что не ответила.

– Хорошо, это объясняет, почему Бетти отправила нас дальше в ответ на новый вопрос, – сказал Престон, так как Бетти неохотно покинула мастерскую, а вместо этого в коридоре появился дядя Эдгар. При виде белой куртки для гольфа в его руке я невольно потянулась за рукой Престона.

– Я была здесь раньше.

Престон проследовал за моим взглядом с матери на отца и побледнел.

– Черт возьми, Джун. Я знаю, что это за день.

– И что же это за день?

Он резко вдохнул, отступая от дверного косяка мастерской, и коротким прикосновением остановил время.

– Это день, когда она лишила себя жизни.

Потрясенная, я уставилась на него.

– Ты уверен?

Он кивнул.

– Я был дома в тот день. Я помню розу. Это была последняя картина, которую она написала.

Инстинктивно я схватилась за его руку.

– О, боже мой. Мне так жаль, что я привела тебя сюда. Давай просто вернемся.

Престон сглотнул, прежде чем медленно покачал головой.

– Мы не можем этого сделать. Может быть, мы найдем какую-нибудь зацепку.

– Нет, Престон. – Я сжала его пальцы. – Здесь мы найдем только боль.

– Как ты можешь быть так уверена в этом? – он тяжело выдохнул. – У Блейка остался всего месяц. Мы должны все увидеть. – Престон снова дотронулся до дверного косяка, чтобы время пошло своим чередом. – Я справлюсь, Джун.

В этот момент дядя Эдгар шагнул через порог в маленькую мастерскую.

– Дорогая, я встречусь с Гарри, чтобы поиграть в гольф, – ласково сказал он, надевая белую куртку.

Катарина по-прежнему стояла перед мольбертом с кистью в руке и смотрела на расписной холст.

– Милая? Ты меня слышала? – В голосе дяди Эдгара сквозило легкое беспокойство, которого я не заметила в его личной истине. Тогда он показался мне скорее раздраженным и гораздо более нетерпеливым.

Катарина на мгновение закрыла глаза, не поворачиваясь к мужу.

– Конечно. Приятно провести время, Эдгар.

– Спасибо, дорогая. – Он бросил взгляд на свои часы. – Ах, еще кое-что. Миссис Берлингхэм просила перезвонить. Она хотела поговорить с тобой о церковном базаре.

– Я не могу ей позвонить. Я не справлюсь.

– Конечно, ты справишься, – голос дяди Эдгара звучал мягко. – Ты же знаешь, что мы обсуждали. Всегда шаг за шагом. Давай поговорим об этом, когда я вернусь.

Она грустно посмотрела на дядю Эдгара. На самом деле он вел себя гораздо приятнее, чем заставляла меня поверить его личная истина. Видимо, чувство вины повлияло на его взгляд на события того времени.

Тетя Катарина посмотрела на него мгновение, прежде чем молча кивнуть, а затем снова повернулась к холсту.

– Такой она часто бывала на этом этапе своей жизни, – прошептал Престон рядом со мной. Он на мгновение прикоснулся к стене, так что время снова остановилось. – Она, казалось, была подавлена каждой мелочью и полностью замкнулась в себе.

Я сочувственно тронула его за руку.

– Ты уверен, что действительно хочешь это увидеть?

Он сжал губы, прежде чем наконец кивнул.

– Да, я уверен. – Он снова коснулся стены, и сцена продолжилась.

Дядя Эдгар повернулся и ушел, а Катарина отложила грязную кисть в сторону и подошла к окну. Снаружи можно было видеть Престона, который гулял по лугу, то и дело бросая бейсбольный мячик, а другой рукой держал телефон у уха и, смеясь, разговаривал с кем-то. Когда Катарина на мгновение положила руку на оконное стекло, я сжала пальцы Престона. Он должен чувствовать, что я с ним.

После этого тетя Катарина отправилась в свою спальню. Мы с Престоном молча последовали за ней. Присутствие в абсолютной истине начало истощать мои силы, но я знала, что должна продержаться еще несколько минут.

– Всегда шаг за шагом, – тихо прошептала она, входя в спальню и направляясь к телефону, лежащему на тумбочке. Едва она взяла его в руки, он начал звенеть. Взглянув на номер на дисплее, она несколько секунд колебалась, прежде чем с неохотой ответить на звонок.

– Алло?

– Алло, я разговариваю с миссис Мэнсфилд? – женщина на другом конце говорила так громко, что даже мы могли ее услышать.

Она сглотнула.

– Да, это я.

– Миссис Мэнсфилд, у меня хорошие новости. Вы записывались в нашу клинику, и место только что освободилось. Вы можете приехать сюда сегодня вечером и начать терапию.

– Сегодня? – тетя Катарина выглядела такой испуганной, что опустилась на кровать.

– Да. С восемнадцати часов ваша комната будет готова. Мы с нетерпением ждем вас.

Служащая клиники попрощалась. Повесив трубку, тетя Катарина еще некоторое время держала трубку в руке.

– Если хочешь уйти, скажи, – прошептала я, но Престон только покачал головой. Вместо этого он наблюдал за своей матерью, которая сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем заставить себя встать.

– Шаг за шагом, – прошептала Катарина. Она ненадолго исчезла в стенном шкафу и вернулась с сумкой, в которую без разбора запихивала какую-то одежду. Когда сумка была заполнена наполовину, она подошла к кремовому подоконнику рядом с темным комодом и толкнула сиденье вверх. Под ним обнаружился отсек, из которого она вытащила фотографию Кеннета.

– Ты знал, что можно открыть подоконник? – взволнованно спросила я Престона.

Он покачал головой.

Тем временем тетя Катарина опустилась на пол со старой фотографией.

– Шаг за шагом, – шептала она снова и снова, когда слезы бежали у нее по щекам. – Это слишком тяжело, – сказала она затем. – Я не справлюсь со всем этим. – Ее взгляд скользнул по хаотично упакованной сумке. – Зачем я вообще это делаю, это же ничего не значит, – всхлипнула она, прежде чем снова ухватиться за открытый подоконник и извлечь из него маленькую оранжевую таблетку.

Престон стоял рядом с матерью, слегка покачиваясь. Теперь он упал на колени прямо перед ней, в его чертах была такая боль, что я пожалела, что привела его сюда.

– Жизнь была для нее невыносима, – прошептал он, когда Катарина прошла мимо нас в сверкающем мире и взяла стакан воды из ванной. Затем она снова закрыла подоконник и села на кровать, где взяла рамку с изображением Престона и Блейка. Братья обнимали друг друга за плечи и весело смеялись в камеру.

Катарина некоторое время рассматривала снимок, прежде чем медленно положить его лицевой стороной вниз на тумбочку.

– Престон, хватит. Мы видели достаточно.

Он глубоко вздохнул, прежде чем с остекленевшим взглядом кивнуть.