я и захожу в ванную. — Странно. Действительно сухо. А у вас в каком месте?

— Где стояк, прямо по стене!

— Вызывайте аварийную! — командую я. — Наверно в том месте, где труба через перекрытие проходит…

И, будто в подтверждение моих слов, из шва между стеной и полом рядом с трубой начинает просачиваться влага.

Соседка убегает вызывать аварийку.

— Ну вот, — злится Ирина, — сейчас всю ночь будут здесь ковыряться.

— Не будут, — усмехаюсь я. — Приедут, воду перекроют, а дальше через ЖЭК решайте. Гемор будет тот ещё.

— Что будет?

— Проблемный, говорю, ремонт. Это же, как я понимаю, нужно всё выдолбить, обрезать и вварить новый кусок трубы. По логике так.

— То есть, сейчас они это делать не будут, правильно?

— Ну да, — киваю я. — Слушай, Ир. Сделай чаю, что-то меня колотит.

Она прикладывает руку к моему лбу и глаза её тут же становятся тревожными.

— Ого! Да у тебя жар!

— Ещё бы, ты же блузку до пупка расстегнула, — усмехаюсь я. — Тут у кого хочешь и температура, и давление так скаканёт, что мама, не горюй.

— Откуда у тебя все эти словечки? — хмурится она, стряхивая градусник. — Ну-ка, поднимай руку. Огонь просто.

— Ага, кто бы говорил, ты сама огонь просто.

Смешно. Тридцать девять и пять.

— Давай аспирин, душа моя. Буду колёса глотать. Две таблетки, пожалуйста. И чай с мёдом или малиной. В термос. И я поехал. Вдруг это вирус.

— Сейчас прямо! — включает она начальницу. — Поехал он, быстро раздевайся и в постель.

— Нет, я в постель не пойду. Не хочу я в постель твою…

Получается грубо, будто я не хочу в постель, только потому что это именно её постель. Я не это хотел сказать… Хотя и правда… Тех, кто бывал в её постели до меня, я не знал… Кроме Крикунова… А вот того, кто был после…

Она дёргается как от электрического разряда, глаза сужаются, но говорит, как ни в чём не бывало:

— Хорошо, давай, ложись на диван, сейчас я принесу тебе плед и подушку. Против моей подушки ты ничего не имеешь?

— Прости, Ир, я не это имел…

— Вот, выпей.

Я глотаю аспирин и даю себя уговорить.

— Слушай… мне ребятам надо сказать, чтобы ехали отдыхать. Дай-ка я им позвоню. Блин, продержал парней в тачке… Надо это дело как-то иначе… Ф-у-у-х…

Я не раздеваясь ложусь и укутываюсь пледом, но теплее не становится. Чай с мёдом и аспирин не действуют.

— Ирка, контрафактный аспирин! — выстукиваю я зубами. — Давай весь стандарт.

Она даёт градусник.

— Сколько? — спрашиваю я.

— Дохрена! — говорит она и идёт к телефону. — Алло, скорая? Вызов примите, пожалуйста.

— Ты с ума сошла! Какая скорая, твою дивизию! Чтобы увезли ещё!

Через пятнадцать минут в квартиру заходит добрый доктор, похожий на киношного Айболита. Вот это скорости!

— Так… горло чистое, хрипов нет… Ого, это что, пулевое у тебя? Рана не беспокоит? Так не больно? А так? А вот так? Боли в животе не испытываешь? А где-то в другом месте? Стул нормальный? Хорошо… Так стучу не больно? Живот мягкий… Глотать не больно? Лимфоузлы не увеличены. Язык чистый… насморка нет? Рефлексы в норме… более-менее…

— Доктор, — шепчу я, — мне утром на совещание к генсеку.

— Ничего, подождёт твой генсек, — посмеивается доктор и поворачивается к Ирине. — Какие продукты больной употреблял? Не было ли травмы?

Он засыпает вопросами и меня и Ирину и выдаёт, заключение:

— Думаю, нервное перенапряжение.

— Доктор, вы шутите? У меня нервы, как канаты. Быть не может. Наверное, всё-таки съел что-то…

— Нет, вряд ли, ел ты мало, к тому же симптомов отравления нет. Нервы, молодой человек. Влюбился небось в вертихвостку какую, а она и крутит хвостом своим, а?

— Прозорливый вы, — усмехаюсь я.

— Поживи с моё и ты станешь.

Медсестра, пришедшая с ним, готовит инъекцию.

— Так, вколем тебе сейчас тройчатку и ты уснёшь. А вы, пожалуйста, через час проверьте температуру. Если что-то пойдёт не так, сразу набирайте ноль три. Но я думаю, всё хорошо будет. Завтра на всякий случай постельный режим, а послезавтра прямиком к участковому.

Сестра колет своё зелье.

Ну, подумаешь, укол,

укололся и пошёл.

Это только трус боится

на укол идти к врачу.

Лично я при виде шприца

улыбаюсь и шучу…

Вскоре озноб спадает. А с ним напряжение, и заботы. Накатывает тяжёлая и неодолимая сонливость, и я ей не противлюсь. Закрываю глаза и проваливаюсь в волшебные кущи. Мне снится Наташка. Вот видишь, говорит она и улыбается спокойно и умиротворённо, ты у другой бабы ночуешь, а я ничего, не ревную даже. Потому что ты был прав, я поняла, что должна тебе доверять. Без взаимного доверия невозможно ничего построить. Она посылает мне воздушный поцелуй и я тоже улыбаюсь и отвечаю, что мол, я вообще-то всегда прав, так что ты смотри…

Чего ей надо смотреть я договорить не успеваю, потому что резко просыпаюсь. Насквозь мокрый, температуры нет. Отбрасываю плед и сажусь на диване. Время пять утра. Ф-у-у-х… Что это было такое?

Звоню Пашке, а потом захожу в спальню. Ирка спит, разметавшись по большой двуспальной кровати. Одеяло в стороне. На ней футболка и мягкие шорты. Красивая. Провожу кончиками пальцев по лодыжке. Она убирает ногу и хмурится, но не просыпается. Ладно. Пусть спит, не буду будить.

Спускаюсь, выхожу из дома и еду в гостиницу. Температуры нет, но в голове шум и ветер. А мысли все выдуло, похоже. Надо на всякий случай запастись аспирином. По пути попадается дежурная аптека, и я затариваюсь жаропонижающими.

Мы ждём в приёмной начальника отдела организационно-партийной работы. Ирка вся с иголочки, крутая, деловая, похожая на стерву, но не стерва. Скачков тоже ничего, хотя и мандражирует.

— Виталий Григорьевич, не переживайте, всё будет нормально. Не волнуйтесь, если будут вопросы, отвечайте как есть. Главное, уверенно, чётко, со знанием дела. Но это и так ваш стиль.

— Егор, ты как себя чувствуешь? — спрашивает Новицкая. — Выдержишь?

— Ир, конечно, ты же меня вылечила. Вот если б не ты…

Она вздыхает и качает головой.

— Здравствуйте, товарищи, — заходит кудрявый, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил.

Он энергичный, целеустремлённый и максимально серьёзный.

— Готовы? Хорошо.

Удобно, можно не отвечать.

— Меня зовут Всеволод Дмитриевич Ляховой. Я зав сектором по работе с общественными организациями, Советами и комсомолом.

— А отдел какой? — уточняю я. — Организационно-партийный?

— Да, совещание готовит наш отдел. Будет присутствовать начальник отдела, а кроме него представитель Главного Политуправления, руководитель отдела науки и учебных заведений, председатель ЦК ДОСААФ, первый секретарь ЦК ВЛКСМ и… кто ещё… А, начальник общего отдела.

— Гурко? — уточняю я.

— Да, он.

— А Леонид Ильич?

— Нет, — несколько высокомерно усмехается Всеволод Дмитриевич Ляховой. — Леонида Ильича не будет. У нас ведётся системная работа. Что же, по-вашему, он должен в ручном режиме государством управлять? Всё сам, единолично? Так никаких сил не хватит.

— Нет, — улыбаюсь я, — что вы, не должен, конечно.

Быстро же мудрость распространяется.

— Ну, так что же вы.

— Не подумал, — говорю я и получаю лёгкий тычок от Ирины, чтоб не юродствовал.

— Секретарь ЦК будет присутствовать. Константин Устинович. Но это рабочее совещание, как вы понимаете. Так, пойдёмте сейчас в зал заседаний, у вас будет ещё несколько минут, чтобы подготовиться.

Начальник отдела организационно-партийной работы выступает со вступительным словом. Он льёт воду, навевает скуку и, кажется, специально делает всё возможное, чтобы интерес участников совещания угас на этапе преамбулы.

Черненко начинает тереть глаза и поглядывать на часы. Похоже, есть дела поважнее пустых разговоров.

— Ну что же, товарищи, есть предложение заслушать представителей инициативной группы. Если возражений нет, слово предоставляется товарищу Брагину, первому секретарю комитета комсомола швейной фабрики «Сибирячка» и комиссару областного молодёжного патриотического объединения «Пламя».

Вот я и стал комиссаром. И девочек наших ведут в кабинет…

Под вялые аплодисменты я выхожу на подиум и встаю за трибуну.

— Товарищи, разрешите поприветствовать вас от имени нашего «Пламени», и передать, как вы догадываетесь, пламенный привет.

Черненко просыпается и по рядам проносится шепоток, тут же превращаясь в новую волну аплодисментов.

— Я хочу попросить выйти сюда моих боевых товарищей, без которых наше объединение никогда бы не смогло стать живым и активным.

Новицкая и Скачков поднимаются и встают рядом со мной.

— Прежде всего я хочу поблагодарить вас всех за то что согласились нас выслушать. Особую благодарность я адресую первому секретарю нашего горкома КПСС товарищу Захарьину и первому секретарю