Одновременно в Курляндии вновь заметно возросло влияние Польши. Теперь правовые споры, возникавшие между дворянством и герцогом, стали разрешать королевские суды, а представители польской и литовской знати получили одинаковые права с местными дворянами. К тому же целый ряд постановлений был направлен на распространение в крае католицизма, получившего равные права с протестантством. Причем если хранитель лютеранского храма переходил в католицизм, то эта церковь за ним сохранялась. В результате отдельные лютеранские церкви и церковные сельские общины позднее стали католическими. Поэтому стоит заметить, что для достижения вполне понятной цели – получения подлинного суверенитета и приобретения положения полноправного хозяина в крае – курляндский герцог должен был обладать недюжинными политическими способностями.

Такой целью задался один из самых выдающихся герцогов Курляндии Якоб (правивший в 1642–1681 годах), приходившийся сыном герцогу Вильгельму и бранденбургской принцессе Софии. Он обладал поистине необычайными личными качествами, и при нем герцогство достигло наивысшего могущества. Однако и ему не удалось изменить судьбу края и придать его развитию иное направление.

Находясь в родственных связях с берлинским двором, крестник короля Якова I Английского герцог Курляндии Якоб, родившийся в 1610 году, во время своих длительных поездок по Германии, Англии, Голландии и Франции приобрел обширные знания, опыт и столь необходимые связи. В 1639 году он стал помогать герцогу Фридриху в управлении государством, а в 1642 году, после смерти дяди, унаследовал его престол. В 1645 году Якоб женился на старшей сестре великого курфюрста Бранденбургского Луизе Шарлотте Бранденбургской.

Со своим шурином, который во многом походил на Якоба, герцог постоянно поддерживал личные контакты и политические отношения. И такое было вполне объяснимо, ведь для великого курфюрста Бранденбургского Курляндия, имевшая по отношению к Польше аналогичное Пруссии государственно-правовое положение, была далеко не последним наружным постом, а умный дядя Якоба во многом служил образцом для подражания. Для герцога же Курляндского опора на дружественное немецкое княжество являлась важной предпосылкой для осуществления задуманного.

Якобу удалось мастерски преодолеть существовавший в Курляндии дуализм между сословными оберратами и герцогской властью. При этом конфликтов со знатью он избегал, проведя четкое разграничение между суверенными правами герцога и дворянскими привилегиями. В результате на основе личного примера у него получилось избавиться от коллегии оберратов. Благодаря введению четкого ранжирования чиновников и обязательной последовательности прохождения ступенек карьерной лестницы при их назначении он создал предпосылки для возникновения профессиональных госслужащих из числа дворян, которые стали носителями государственного мышления.

Такая его кадровая политика имела решающее значение, ведь он воспитал для себя целую плеяду великолепных работников, среди которых особо следует отметить канцлера герцогства Мельхиора фон Фелькерзамба, внука одного из советников герцога Готхарда Кетлера, происходившего из старинного лифляндско-курляндского дворянского рода. Мельхиор родился в 1601 году, учился в Кёнигсберге, Ростоке и Лейдене, а затем на службе у двух немецких северогерманских князей приобрел первый опыт в вопросах дипломатии. После возвращения в Курляндию в 1630 году он стал личным советником тогдашнего принца Якоба, с которым и связал свою дальнейшую судьбу.

В 1631 году Фелькерзамб становится капитаном Кандау[196], в 1638 году – обер-капитаном Гольдингена, а в 1650 году – герцогским канцлером (умер в 1665 году). Мельхиор являлся единственным дипломатом из числа окружения герцога. Это был искусный, но жесткий переговорщик, представлявший своего государя на переговорах в самых сложных внешнеполитических ситуациях. Такое имело большое значение, поскольку в условиях узкой основы власти умение управлять государством становилось для герцогства жизненно важным вопросом.

Тогдашняя эпоха сама настоятельно рекомендовала государям новые средства для возвышения их положения. Со времени своих путешествий герцог Якоб, будучи убежденным сторонником идей меркантилизма[197], стремился к власти через богатство. Причем на этот путь, по которому он шел впереди всех прибалтийских государей, толкала его и ограниченность во властных средствах. И именно здесь ему удалось добиться наибольших успехов.

Его грандиозная по своим масштабам экономическая политика основывалась на рациональном использовании протяженных по площади земель герцогства, а также развитии торговли и промышленности. Для ликвидации зависимости от голландских водных перевозок Якоб начал создавать собственное судостроение. При этом по замыслу герцога основу всей курляндской политики должны были составить именно торговый и военный флот. Поэтому за время его правления на герцогской верфи в Виндау удалось построить 44 военных и 79 торговых кораблей. В этой связи стоит заметить, что к моменту начала участия Якоба в управлении государством в 1638 году весь курляндский флот насчитывал всего 10 военных и 14 торговых судов.

Развитие судостроения вызвало появление других многочисленных промышленных и коммерческих объектов, в том числе относящихся и к военному производству. Одновременно целый ряд предприятий, в особенности текстильные мануфактуры и цеха по производству предметов роскоши, служили для покрытия потребностей на содержание двора. В общей сложности при герцоге Якобе возникло около 70 различных индустриальных сооружений, среди них – девять лесопильных, двенадцать смолокуренных, множество железоделательных и медепрокатных заводов, оружейная фабрика, мельницы для тонкого измельчения, суконные производства, стекольные заводы и др.

В целом благодаря возведению собственных пакгаузов герцогу удалось ликвидировать монополию голландцев на морские грузоперевозки, однако вследствие ведущего положения амстердамской ярмарки в мировой торговле ему еще долго приходилось прибегать к торговому посредничеству Нидерландов. Поэтому Голландия постоянно находилась на первом месте в курляндской внешней торговле, хотя ее доля непрерывно сокращалась, о чем свидетельствуют следующие показатели: в 1640–1657 годах на Нидерланды приходилось 62 процента от общего объема внешней торговли Курляндии, а в 1661–1682 годах – уже 29 процентов. При этом богатая фантазией и пробивная торговая политика герцога открыла для курляндских производств новые рынки сбыта. В частности, зерно стало поставляться в Германию, льняное семя, пшеница и овес – во Францию, а деготь, смола, пенька и лен – в Англию. А вот его желанию стать посредником в торговле Запада с Россией и Персией из-за подстерегавших торговые караваны опасностей на русских дорогах и сильной конкуренции со старыми торговыми партнерами сбыться было не суждено.