– Уголовник. Был на побегушках у начальства, но в июне что-то случилось… Это вам бабушка Айта лучше расскажет. Он подчинил себе всех… каждого по-разному. Видели Ярцева?

– Да…

– Странный тип?

– Очень.

– Ярцев – марионетка Золотарева. У него много марионеток: конвоиры, капитан Енин. Стешка с ним, но она не такая, как другие, она – как Золотарев, начальница. Сука, садистка…

– Я не понимаю… – замотал головой Глеб.

– Думаете, я сам все понял? Слыхали про зомби? В «Вокруг света» статья была. Ну вот, гаитянские колдуны лишают людей воли, превращают в рабов. Золотарев как-то научился такому. Ярцев, Енин – они не личности уже, они роботы!

Галя вспомнила прием у Ярцева, бессвязный бред, который нес начальник конторы, включаясь по указке Золотарева. Вспомнила она и лунатика-капитана, и конвоиров, механически выполняющих команды.

– Марионетки, – сказал Заяц, – уничтожили три четверти строителей.

– Уничтожили? – подскочила Галя.

– Их расстреливали на наших глазах. – Заяц опустил взгляд. – И продолжают расстреливать, пока мы тут точим лясы, пока я прохлаждаюсь и чаевничаю с бабушкой Айтой. – От стыда его исцарапанное лицо побагровело.

– Скольких они убили? – тихо спросил Глеб.

– Не знаю… больше трех сотен точно… зэков, специалистов, женщин-арестанток… какие три? Четыре!

– Четыреста человек?? – Цифры не умещались в Галиной голове.

– Там – Освенцим, – сказал Заяц. – Считайте, повезло, что мы на этапе земляных работ, а ставили бы уже плотину, сколько б там людей было? Сколько жертв? Пять, десять тысяч?

– И об этом ничего не знают на материке?

– Думаю, Ярцев хлопочет, чтоб не узнали. Строчит отчеты. Мы – на краю мира, сюда комиссии просто так не приедут. По-моему, в Москве были заранее готовы к тому, что из Ахерона вылезет какой-нибудь крокодил да слопает всех. Потому и ограничили до минимума количество строителей…

– Но зачем Золотареву эти убийства? Чего он добивается?

– Он жертвы приносит, – ответил Заяц. – Он шогготов кормит.

– Шогготы? – порылась в памяти Галя. – Антарктические звери?

– Это я их так называю. Потому что у них морда вся в щупальцах…

– Хвост, как у ящера, и нет передних лап?

Заяц уставился на Глеба.

– Вы встречали шогготов?

– Нашли одного на болотах… дохлого… его кто-то застрелил…

Заяц расцвел:

– Кто-то? Да это я страшилище хлопнул! Из маузера! Он-то меня и подрал.

– Ты убил эту тварь? – восхитился Глеб. – Молоток! А я ведь слышал выстрелы! Работал на утесе и слышал!

Заяц был польщен.

– И шоггота, и марионетку-сержанта. Он когда помер, сержант этот, у него изо рта пиявка выползла. Я вот думаю, может, эта пиявка как-то контролировала его волю?

– Их много? – спросила Галя, скованная липким страхом. – Таких существ со щупальцами?

– Кто его знает, – почесал затылок Заяц. – Много… они приходят в темноте, но и днем, бывало, появлялись. Они едят трупы… – Мука исказила юное лицо. – Марионетки убивают, а они – едят. «Вечерние кормления» называется. Предпочитают готовенькое. Хотя и сами способны порвать кого угодно. Но не меня, не меня. – Заяц сжал кулаки. Галя вообразить не могла, через какой ад прошел мальчишка. И через что до сих пор проходят пленники Золотарева…

– Сколько там людей? – спросила Галя, не узнав собственный голос.

– Неделю назад было около двух сотен, типа того. Теперь, понятно, меньше… если вообще есть…

– Есть, есть, – пробормотал Глеб. – Стройка идет, мы видим ее с утеса.

– Это не стройка, – сказал Заяц. – Золотарев что-то ищет в котловане. Он говорил о какой-то матушке… может, он ее и ищет? С ума сошел, гад. Гиммлер тоже под конец с ума сошел и вызвал Хастура… Пленники копают, мы на земснаряде выкачиваем грунт… и так каждый день, без выходных. Каждый день ждешь, что тебя хлопнут, смотришь, как шогготы ползут по траншеям кормиться… – Заяц поднял зрачки к потолку, поборол слезы. – Простите… мазь в глаза попала…

– Бедный мальчик… – Галя взяла Зайца за руку. – Все позади. Мы тебя заберем, вызовем милицию, армию…

– Мне сейчас уходить нельзя.

– Почему?!

– Спросите бабушку Айту. Я кокнул шоггота, выйду за порог – меня его родичи растерзают.

– А кто она? – Галя обернулась на дверь.

– Спасительница моя. Я бы умер на болотах. Кровью истекал, она меня подобрала, выходила. Она столько знает, так давно живет! Ее шогготы не видят. И домик наш не видят, не чуют. Здесь безопасно. – Заяц накрыл Галину кисть ладонью, заглянул ей в глаза. – Я тот фильм, где вы санитарку играете, не смотрел. Пока его крутили – в больнице лежал с холерой. Вы победили немцев?

– Победила…

– Победите, пожалуйста, Золотарева. – Заяц крепче сжал Галину руку. – Победите, я Егорычу слово дал.

Глава 26

Поглощенный рассказом Зайца, Глеб и забыл, что на улице – день-деньской. Вышел за бледной Галей из сумерек избы и сощурился от солнечного света. Впрочем… «и днем, бывало, они появлялись», – так Заяц сказал.

Если все услышанное – правда…

«Не “если”! – пресек Глеб. – Ты видел парнишку и его спину, видел Золотарева, видел зачумленный поселок, в конце концов, ты видел мертвую дуру в болоте… шоггота, точнее не назовешь…»

Значит, правда. А где еще существовать кровавым культам, как не в топях Ямы? Ахерон – прекрасное место для жертвоприношений. Сорок лет власть уничтожала, дрессировала, подкупала, ссылала и ассимилировала ходячие последствия Сдвига. Но что они сделали с Ленинградом? Пустили на самотек, забыли, как страшный сон. Что говорить про Якутию…

Сколько Глеб себя помнил, Старые Боги были частью его существования, такие же реальные, как кашалоты или амурские тигры. Они не бродили по улицам, но застолбили места в газетах и журналах, в кино, учебниках и радиопередачах. С выродками, прирученными Рейхом, сражался советский народ. В церковь Азатота привело двенадцатилетнего Аникеева любопытство… Цы Си, Катя Коновалова, погибла ради мира, созданного Богами. Даже девушка, захватившая мысли и сердце сегодняшнего Глеба, была производной Сдвига: наполовину человек, наполовину амфибия. Сложнее представить, что за каких-то восемь лет до его рождения люди не верили в глубоководных, не слышали о Ктулху, не вооружались тайными знаниями в борьбе с классовым врагом. «Некрономикон», использованный Буденным, переломил ход Гражданской войны. Однако взять Берлин помогли не заклятия: оплот нацизма пал благодаря подвигу Красной армии и тогдашних союзников. Магия и страшная сила космических богов не отменили человеческую волю.

Но так ли случайно Глеб оказался в тайге? Это произвольная цепь обстоятельств или чей-то план? Как ему со всем этим быть? Он не герой, совсем не герой! Он – не отец, прошедший одну войну и павший на второй… Отец знал бы, что делать…

По сухим зарослям стланика скользили тени облаков. Старуха сидела в кресле-качалке, глядя белыми глазами на