– Очень неплохая выдержка, уж как для больного на голову, – продолжил он как ни в чем не бывало. – Самоуверенный мудак и махровый собственник, конечно, ну так за это в психушку не отправляют. Иначе мой гребаный шеф давно бы уже куковал в комнатке с мягкими стенами. Ан нет! Сидит, сука, вискарь хлещет на пару с Блэр, чтоб им повылазило!..

Вот оно как! Мэйр от избытка чувств хлопнула ладонью по столу и возмущенно уставилась на своего друга.

– Так тебя коммандеры подослали? Ну и мерзавец же ты, Френсис Мюррей!

– Но-но-но! – тут же подскочил Френсис и принялся оживленно расхаживать по кухне туда-сюда, то и дело с опаской косясь на нее – ибо имел несчастье лицезреть, как виртуозно швыряется тяжелой мебелью робкая и субтильная на вид целитель Макинтайр. – Договоримся о терминах! Не подослали, а любезно предложили справиться о делах моей драгоценной подруги Мэйр и ее нового парня…

– Я не удивлена, – мрачно обронила «драгоценная подруга». – Вот совсем.

Она могла недолюбливать бесцеремонную, хамоватую, ужасно высокомерную Киару Блэр, однако хорошо понимала ход ее мыслей. Вторая по силе некромантка Империи прикидывала, стоит ли свести с проблемным бастардом Лейернхарта полезное в перспективе знакомство. Или проще добить, чтобы не мучился?

«Это вряд ли, душечка Киа», – подумала Мэйр с невесть откуда взявшейся свирепостью.

– Что от нас нужно Киаре?

Френсис картинно развел руками.

– Э, нет, подменыш, я ни разу не телепат. В отличие от Себа-астьяна. Боги и богини, кем надо быть, чтобы так подставить сынишку? Себа-а-астьян! Кошмар какой! – В его исполнении имя Себастьяна звучало и впрямь кошмарно. – Что, ты и в постели его так зовешь? Или в ход пошли котеньки с заиньками?

– Хватит уже этих пошлостей! Между нами ничего нет, ясно?

– Ну да, ну да, – Френсис глубокомысленно закивал, хотя во взгляде сквозила явная издевка. – Наивное дитя холмов, ты сама-то в это веришь? Правда, что ли? Ла-адно. Но не говори, что я не предупреждал, когда тебе брачную руну на лбу пропечатают.

– На лбу? Серьезно?

– На лбу, детка. И на заднице тоже – для пущей надежности.

Мэйр мученически застонала и спрятала полыхающее лицо в ладонях, вновь испытывая острое желание что-нибудь расколотить. Двух наглых и приставучих поганцев разом ее нервы определенно не выдерживали.

Одного, по счастью, вскоре сдернули на работу. С другим же – Мэйр тяжко вздохнула, столешница вновь захрустела под пальцами, – еще предстояло разбираться.

Видят боги, разбираться не хотелось. Хотелось истерить, как трехлетке, и громко требовать у мироздания свою прежнюю беззаботную жизнь. Да толку-то?

«Может, сам вернется? – понадеялась Мэйр, педантично расставляя по полочкам чистую посуду. – А не убьется по пути обо что-нибудь?»

Вполне вероятно, учитывая везучесть поганца-номер-два… и обилие нечисти в зачарованном лесу. Схрумкают и не подавятся, и поди докажи потом, что на чужое покусились.

«Нет уж, так не пойдет! – она решительно помотала головой. – Это мой поганец – а значит, никому не позволено его сожрать, закопать под холмом или утопить в болоте. Только мне все это можно!»

О том, с чего вдруг Себастьян сделался теперь «ее», Мэйр усиленно не думала. Нет, не думала. Увы, отговорка «мой пациент» звучала все более жалко и неубедительно. И с этим нужно было что-то делать. Нужно.

На улице вовсю светило яркое западное солнце, однако ветер дул холодный и влажный. Синтар… Мэйр накинула капюшон и засунула в карман левую руку. В правой был увесистый кусок говяжьей вырезки, завернутый в вощеную бумагу. Для Тен-Тена, конечно же. Ну, кто знает, с вечно голодным Себастьяном тоже могло сработать… Впрочем, к сырому мясу он был равнодушен – в отличие от самой Мэйр. И ее капризного плотоядного друга.

– Тен-Тен? – позвала она с надеждой. – Хватит дуться! Я знаю, ты где-то здесь!

Вредный келпи ничуть не проникся. Мэйр сердито фыркнула и прикрыла глаза, сливаясь с сонной тишиной увядающего леса.

Лес, как и сама Мэйр, холодов не любил и по осени пребывал в ворчливой полудреме. Понемногу терял листья – золотые, и медные, и бронзовые, – увядал шумно и сердито, кое-где меланхолично гнил… В общем, готовился к спячке, чтобы весной проснуться и еще добрых полгода красоваться пестрым разноцветьем перед всеми, кому хватит духу прийти и поглядеть.

Тот еще выпендрежник и пакостник. Как и положено приличным зачарованным лесам.

Мэйр открыла глаза и возмущенно выдохнула.

Себастьян ушел сравнительно недалеко, всего на пару миль от дома. Дальше идти будто бы и не собирался, заинтересованно топчась вокруг жертвенного холма, где высилась громада Неметона. Куда он вскоре непременно сунется, что очевидно для всякого, кто был бы знаком с лейернхартским бастардом хоть день… час… Да нет, хватит и пяти минут, чтобы понять, какая перед тобой любопытная, упертая и педантичная сволочь.

– Это моя сволочь, – пробормотала Мэйр. – Тронешь – пущу на дрова.

В ответ от Неметона пошли волны насмешливой издевки – мол, старые новости для всех, кроме тебя; вот какой глупый подменыш!

– Сам дурак.

Она переложила сверток в другую руку и неспешно побрела в глубь леса, глядя по сторонам и недовольно морща нос. Зеленовато-желтые кроны деревьев на фоне ярко-синего неба – красиво, да только все не то. Осень Мэйр не особо нравилась, а зима и того меньше, даром что родилась она в день солнцестояния. Холод Мэйр переносила с большим трудом – кровь демонов, будь она неладна… Наверное, даже уехала бы куда-нибудь на южное побережье, не привяжи ее к себе Неметон – так крепко, что даже в столице не пробыть больше пяти-шести дней кряду. Проведя в Иленгарде больше недели, Мэйр начинала чахнуть на глазах, а тысячелетнее дерево обижалось и принималось жрать людей без разбору. Тут уж не до собственных удобств: хочешь не хочешь, а привыкаешь к капризному и влажному морскому климату Синтара.

«Но, Бездна пожри, какая все-таки гадость этот ваш холод!» – она поежилась и снова попытала счастья:

– Таэн’нэйерис! А ну, выходи, злобная ты лошадка!

Вздорный келпи терпеть не мог, когда его звали лошадью. Однако на провокацию не повелся; хотя Мэйр показалось, будто из чащи донеслось возмущенное фырканье.

– Тен-Тен, ну прости! Я была занята и не могла тебя навестить… ты же знаешь, двуногим человечкам приходится ходить на постылую работу и все такое. И даже если я была вынуждена тратить время на кого-то другого, это не значит, что тебя теперь любят меньше… Понимаешь?

Никакой реакции не последовало.

– Ты не можешь быть таким жестоким! Я же скучала по тебе, и я люблю тебя больше всех на