Черный Шторм – а именно так зовут Тен-Тена, «чернушку», в переводе на имперский – сохранял высокомерное молчание. В том, что эта копытная зараза материализовалась неподалеку и теперь злорадствовала где-то в зарослях терна, Мэйр уже не сомневалась.

– Ну и пожалуйста, – с обидой проворчала она и отогнула бумагу на краешке свертка. – Мне больше достанется! А ты сиди без гостинца, глупый конь!

С гневным ржанием Тен-Тен соткался из воздуха и тени; выбивая копытами огромные комья земли, помчался к ней в вихре собственной длиннющей гривы – грозный, иссиня-черный, блестящий, как воронье перо, с тремя изогнутыми серебристыми рогами во лбу. Вожделенный сверток у Мэйр вмиг отобрали, и за какой-то десяток секунд три фунта говядины были уничтожены. Вместе с бумажной оберткой.

– Ты не конь, – вздохнула Мэйр, скрестив руки на груди, – ты свинтус. Хоть бы спасибо сказал!

Келпи снова фыркнул и ткнулся ей в плечо изящной щучьей мордой. Осторожно, чтобы ненароком не задеть любимого подменыша рогами – два из них, что поменьше, в полфута каждый; третий, что посередине, длинный и острый, по форме напоминал изогнутый шафрийский меч, и выпотрошить таким кого-нибудь – плевое дело.

Мэйр засмеялась и охотно обвила руками мускулистую бархатную шею.

– Все, мы снова друзья? – Тен-Тен отпрянул и уставился с явным недовольством. – Злишься из-за Себастьяна? Ну, он тоже мой… друг… типа. Не могу же я дружить только с тобой?

Он недоуменно склонил набок огромную башку – мол, почему бы и нет? Мэйр снова засмеялась, на сей раз вышло нервно. Реакция зловредного водяного коня на Себастьяна казалась очень странной – к Дейдре и Алану он отнесся вполне нейтрально, даже дружелюбно; Френсиса напрочь игнорировал, но агрессии не проявлял.

– Перестань, Тен-Тен! Это грубо, а с грубиянами никто не дружит. – Тен-Тен понуро склонил голову к жухлой траве. Мэйр погладила его по носу, касаясь основания нижнего рога. – Почему грубо? Ну так вы ведь даже не знакомы. И разве мы не можем дружить все вместе? Себастьян поживет здесь еще некоторое время, ну и… если бы ты подружился с ним, то он мог бы навещать тебя, пока я буду занята на работе. Это же здорово!

Келпи от таких перспектив не пришел в восторг – спустя двадцать лет общения Мэйр легко читала на лошадиной морде очень даже человеческие эмоции, – однако милостиво изобразил нечто, похожее на кивок, и побрел на запад.

В сторону Неметона. И Себастьяна.

– Правильно, давай-ка найдем этого неслуха. А то, боюсь, он способен задолбать даже дерево.

Чем дальше в лес, тем темнее. Солнце только-только надумало клониться к горизонту, однако кроны деревьев все еще достаточно густы, чтобы давать плотную тень. Мэйр полумрак по душе, в отличие от лысых деревьев и мерзкой слякоти, что разольется по всему лесу сплошным бурым пятном. С конца осени и до начала весны. От непрогретой земли веяло могильным холодом, и Мэйр то и дело ежилась, малодушно подумывая, не пора ли сменить тонкое пальтишко на теплое зимнее. Почти никто и не удивится, а мама так и вовсе обрадуется…

Тен-Тен снова стал воздухом и тенью, бесшумный и незримый, однако Мэйр давно научилась улавливать его присутствие каким-то внутренним чутьем. Келпи был поблизости, затем ушел чуть вперед – кажется, чем-то заинтересованный. Мэйр поняла чем, когда до нее донеслись отзвуки разноголосого детского смеха.

Три маленьких девочки кружком расселись вокруг трухлявого пня и по очереди тыкали прутиками в его сердцевину, то и дело принимаясь хихикать. Хайтеры. Дети воздуха. Холодные, как осенний ветер; пестрые, как осенний лес. Волосы, алые как кровь, убраны осенними цветами – хризантема, вербена, гелениум, золотарник… Платья как один большой гербарий из кленовых листьев, желтых и красных. На появление рядом огромного черного жеребца девчонки отреагировали радостным хором приветствий на фейском языке. Тен-Тен же склонился над пеньком, подозрительно его обнюхал и, сочтя непригодным в пищу, с громким фырканьем скрылся в тени.

– Что у вас тут? – также по-фейски спросила Мэйр, опустившись рядом с пеньком на одно колено.

– И тебе светлого дня, Мэйраэн-фэ, – протянула девочка напротив, отличная от своих подружек лишь тугими кудряшками. На вид всем троим было лет по пять-шесть, однако хайтер намеренно использовала обращение «фэ», то есть «юная госпожа», – чтобы показать, кто тут на самом деле дите сопливое, а кто Адельдора Кровавого в колыбельке видал. – Ищешь своего друга?…

–  … для лорда ужаса и кошмаров у этой конфетки чересчур красивая обертка, – с жеманным смешком подхватила вторая, без кудряшек, но с глазами темными, как спелые черешни. Она по-детски картавила и глотала звуки, отчего ее вычурная речь на архаичном высоком диалекте звучала комично.

Третья девочка мило улыбнулась, подцепила ее запястья своими крохотными, мертвецки холодными пальчиками и заставила приложить ладони к шершавым и влажным бокам пня.

–  Попробуй угадай!

Все бы этим пернатым бестиям в игрушки играть… Мэйр закатила глаза, однако покорно зажмурилась и прислушалась к ощущениям.

Внутри трухлявой деревяшки определенно притаилась некая сущность, полуразумная и бестелесная. Хорошо бы не злобный дух вроде сприггана… Пару лет назад один такой вселился в местного пьянчугу. Одержимый человек чуть не разваливался на части, однако даже умудрился доползти до города, где попытался утащить ребенка из коляски. Спригганы, если верить преданиям, пуще любого лакомства любят кровь детишек.

«Нет, нет… Это что-то другое, – она кивнула сама себе и тут же по привычке сдула волосы с лица. – Похожее, но… безобидное».

Перевертыш. Бестелесный, полуразумный и пакостливый. Из тех, что любят прикинуться зайцем или косулей, чтобы подразнить охотника да раствориться в воздухе и тени.

– Броллахан.

Девочки радостно засмеялись и захлопали в ладоши, как будто он отмочил невесть какой фокус.

–  Броллахан!

–  Броллахан. Глупый перевертыш. Прикорнул в щелочке, а пень возьми…

–  … да размокни! И перевертыш застрял!

–  Застрял! Застрял!

– А зачем вы в него палками тыкали? – возмутилась Мэйр, от негодования перейдя на общий имперский.

–  Весело! Весело! – загалдели хайтеры – один в один стая воробьев у кормушки.

– Тьфу на вас, поганки.

Мэйр покачала головой и с размаху саданула кулаком в середину пня. Было больно, однако пень брызнул щепками и развалился надвое. Освобожденный броллахан окатил спасительницу волной благодарности и упорхнул прочь. Зря он не стал мстить вредным хайтерам… или не зря, все равно тем как об стенку горох.

–  Мэйраэн-фэ – наша вечная спасительница! – насмешливо прощебетала кудрявая девочка.

–  Мэйраэн-фэ так любит всех спасать!.. – подхватила вторая.

–  … всех без разбору! – ехидно прибавила