– Знакомство! Знай я, что ты принцесса, ты думаешь, я бы…

– Уверена, что нет! – пылко перебила его Тахира. – Теперь ты понимаешь, о чем я говорю? Знай ты, что я принцесса, ты бы уехал за тысячу миль от меня, хотя сейчас ты, наверное, жалеешь, что не поступил так. Я ни о чем не жалею. Что бы ты ни чувствовал сейчас, я не могу жалеть о том, что мы… что мы…

Она дрожала. Обхватив себя руками, она отчаянно пыталась овладеть собой.

– Я ни минуты не жалею о том времени, которое провела с тобой. Хочешь верь, хочешь не верь, Кристофер, это правда.

Его вспышка гнева давно прошла. Он снова взял себя в руки, и лицо стало непроницаемым.

– Как ты сюда попала?

– Приехала на верблюде, ты же видел…

– Нет, как тебе удается выбираться из дворца? Я всегда думал, что ты вылезаешь в окно, но сегодня я разглядел нессарийский дворец. Он похож на крепость, повсюду стража. Как же ты убегаешь оттуда – надеваешь халат-невидимку?

– Там есть подземный ход. – Она видела, как от гнева подергивается его рот. – Дверь, спрятанная в стене внутреннего двора, куда выходят мои покои, – тихо продолжала Тахира, – ведет в туннель, который тянется под дворцом и выходит на то место, где когда-то находился рынок рабов. Можешь угадать, как им пользовались раньше. Несколько лет назад я наткнулась в библиотеке на старинные планы дворца, а когда поняла, что это значит, попросила перенести мои покои.

– Ты убегаешь через туннель, который раньше использовали для того, чтобы приводить во дворец рабов… наложниц? – спросил Кристофер с горькой улыбкой. – Некоторые назвали бы это сладкой местью.

– Туннель стал моей первой археологической находкой. – Несмотря на напряжение, она не могла не улыбнуться, вспомнив об этом. – Можешь представить, как я разволновалась, когда наконец обнаружила…

– Ты говорила, что твоей первой находкой стал черепок. Еще одна ложь.

Разочарованная, она временно лишилась дара речи. Чего она ожидала? Что он заключит ее в объятия и простит?

– Кстати, о твоих предыдущих помолвках, – продолжал Кристофер, и сердце ее упало еще ниже от звуков его голоса. – Однажды я видел тебя вместе с сестрами – на следующий день после того, как мы познакомились, хотя тогда я понятия не имел, что это ты. Тогда я вспомнил, что принц Кадар был помолвлен с самой старшей принцессой из Нессары. Я познакомился с ним вскоре после того, как его короновали. Его брат…

– Принц Бутрус… Он погиб, упав с лошади, – без выражения перебила его Тахира. – Вначале я была помолвлена с ним, а потом меня унаследовал принц Кадар вместе с престолом. Для нас обоих это был бы весьма выгодный и престижный союз.

– Почему он разорвал помолвку?

– Не знаю, и мне все равно, я просто рада, что он ее разорвал.

– Маримон – государство гораздо более либеральное, чем Нессара. Ты не сидела бы там взаперти. На женской половине. Не пришлось бы выбираться по ночам подземным ходом, ты могла бы…

– Я не любила его! – Тахира густо покраснела. – Я не выбирала его, – уточнила она. – И он не выбирал невесту – он получил то, что осталось после брата.

– Не говори о себе так, – перебил ее Кристофер.

– Почему? Ведь мы, принцессы, всего лишь товар, который продается и покупается!

– Мне не показалось, что тебя это особенно печалило, когда я увидел тебя утром. Ты держала своего жениха за руку!

– Это он держал меня за руку! – взвилась она. – А что прикажешь мне делать, Кристофер? Он только что получил меня в сделке, которой очень доволен мой брат, чего же больше. Когда мы поженимся, ему позволено будет не только держать меня за руку.

– Не желаю знать об этом!

– Тогда зачем говоришь?! – гневно воскликнула она.

– Если он в самом деле настолько тебе отвратителен, не представляю, почему…

– Он не отвратителен. По словам моей сестры… кстати, если тебе интересно, ее зовут Ишрак… более замечательного мужа трудно себе представить. Он обаятельный, добрый, красивый, но все это не важно, потому что он – не ты!

Казалось, воздух между ними застыл.

– Что ты хочешь этим сказать?

Тахира поняла, что ей нечего терять. Кристофер не простит ее теперь, когда знает правду, так почему не признаться во всем до конца?

– Я хочу сказать, что люблю тебя, – ответила она, хотя, судя по ее тону, она скорее объявляла войну, чем признавалась в любви.

Изумление на лице Кристофера сменилось ужасом.

– Ты, наверное, шутишь. Принцессам нельзя любить незаконнорожденных!

Ей стало больно. Позже, когда она обо всем подумает, боль станет еще сильнее. Пока Тахира с вызовом смотрела на него. Можно или нельзя, именно это она сделала. Тем хуже для нее! Она правильно сделала, что призналась ему в своих чувствах, но ей надо радоваться, что он ей не поверил.

– Принцессам можно очень мало, – с грустью ответила она. – Нашу суть, как ты заметил, определяет кровь. Вот самая большая разница между нами. Ты можешь выбрать обстоятельства твоего рождения, которые погубят твою жизнь, а я не могу бежать от моих. Знаешь, я пыталась найти хоть какое-то упоминание о нашей принцессе в дворцовой библиотеке. Архивы в хорошем состоянии, а записи достаточно подробны, но ее как будто вычеркнули из истории. Не знаю, какое страшное преступление она совершила, зато знаю: если я восстану против желаний семьи, скоро меня так же вычеркнут, сотрут из памяти. Моя единственная цель в жизни как принцессы крови – выйти замуж. Твоя кровь, как ты выразился, грязная – да, я тоже могу употребить грубое слово, – и все же тебе повезло больше, чем мне. Ты по-прежнему волен выбирать свою судьбу.

– Теперь ты ждешь, что я тебя пожалею, потому что ты вынуждена вести роскошную жизнь?

– Я ничего от тебя не жду. Ты уже многое дал мне… и сделал для меня больше, чем кто бы то ни было, и я хочу… все, на что я сейчас могу надеяться, – что ты будешь счастлив.

– Почему бы мне и не стать счастливым?

– Потому что ты будто бы в тумане бродишь, – вырвалось у нее, и она в отчаянии заломила руки. – Ты считаешь, что вина лежит на твоем биологическом отце, но все не так просто. Кристофер, если твоя мать была из такой замечательной семьи, о чем думали ее близкие, почему позволили проводить столько времени наедине с мужчиной, который не мог просить ее руки? Может, она обманывала родных, чтобы побыть в его обществе? А если да, не считаешь ли ты, что она тоже немного виновата?

– Ты не можешь знать…

– О подобных ситуациях я знаю гораздо больше тебя! Я знаю, как рискует женщина, когда бежит от оков, накладываемых на нее семьей.

– Вы с ней не ровня. Тебе двадцать четыре года, а ей было шестнадцать.

– Вот именно! Кристофер, если бы она осталась жива, ты правда думаешь, что ей позволили бы тебя оставить? Она сама была почти ребенком. Да, скорее всего, ей было бы нелегко расстаться с тобой, но ее все равно заставили бы отдать тебя. – Она помолчала и вдохнула пряный ночной воздух, который придавал ей сил. – Теперь о твоем отце…