продавщицы мелких магазинов, которые откровенно симпатизировали красивому парню и заигрывали с ним. У него даже появилось несколько своих «точек», где он помогал разгружать товар и получал по окончании работы наличные.

В конце концов он стал зарабатывать столько, что даже смог снять комнату в огромной коммуналке, где появлялся лишь изредка: поспать и помыться. Помогла одна из торговок, порекомендовавшая его подруге как надежного и спокойного жильца, благодаря чему никто не поинтересовался о его возрасте.

В тусовке он освоился и перестал чувствовать себя чужаком, только сторонился разбитных девчонок, которые так и вешались ему на шею, пока не видела Леля, считавшая его чем-то вроде своей собственности. Где она живет, кто ее родители – все это оставалось тайной за семью печатями. Как и Дракула, она могла неожиданно исчезнуть на несколько дней, а потом как ни в чем не бывало появиться.

Однажды после долгой отлучки она привезла Тимуру пакет и вручила со словами:

– На, переоденься, а то скоро тебя будут принимать на улицах за Маугли.

Тимур оглядел себя в зеркало. Леля была права, он не обращал внимания на потрепанный свитер и застиранные почти до дыр джинсы. В чем ушел из дома, в том и ходил. Хорошо, что на смену имелось несколько трусов и футболок. Главное, что всю одежду он старательно стирал и сушил при первой же возможности.

В пакете оказались коричневые вельветовые брюки, темно-вишневая добротная толстовка с модным принтом, ковбойская рубашка в клетку и синие джинсы «Вранглер» – все новое, неношеное, хоть и без бирок, по виду – фирменное, не подделка.

– Откуда у тебя это?

– Остатки с барского стола, – небрежно махнула рукой Леля. – Папаня брательнику привез из Штатов, тот забраковал. Валялись, тебе как раз должны быть.

Этот случай показал Тимуру, что не так проста Леля, как хочет казаться. Наверное, она росла в хорошей, благополучной семье, но что-то заставляло ее уходить из дома и пускаться во все тяжкие с такими бродягами, как он.

Однажды, когда они с Лелей гуляли по Старому Арбату, к ним подбежала невысокая молодая женщина, одетая в джинсы и кожаную «косуху». Она крепко схватила Тимура за руку и быстро, без остановки, как радиоприемник, затараторила:

– Молодой человек, вы как раз тот типаж, который нам нужен. Завтра в десять приходите в наш Дом мод, вот по этому адресу, – она вложила ему в руку визитку. – Будет кастинг. Умоляю, не опаздывайте. Уверена, что вы – то, что нам надо!

Тимур от неожиданности застыл истуканом с визиткой в руках.

Леля деловито взяла визитку, прочитала и сунула к себе в сумочку:

– Тебя приглашают работать. Соглашайся быстрее! А вы, дама, не переживайте, он придет.

Незнакомка с благодарностью взглянула на Лелю. Обошла вокруг, посмотрела слева, справа и сказала:

– Пожалуй, вы тоже приходите.

Через несколько дней Тимур с Лелей начали работать моделями в известном на всю Москву «Доме Сержа Кроля».

Их сразу захватил круговорот совершенно сумасшедшей, феерической, ни на что не похожей жизни, сроднившей Тимура и Лелю, как брата и сестру. Их постоянно красили, переодевали, бегали за ними с феном. Иногда Тимуру казалось, что он стал подопытной зеброй в сумасшедшем зоопарке, где все повернуты на красоте и внешнем виде так, что готовы вывести даже положенные природой полоски с боков.

Из него ежечасно для феерических фотосессий делали то древнего охотника, то языческого бога, то древнегреческого героя, то средневекового феодала, то рыцаря-крестоносца, то солдата, застрявшего где-то между 1812 годом и Второй мировой.

– Я маленькая лошадка, и мне живется несладко, мне трудно нести мою ношу, настанет день, и я ее брошу, – напевала Леля в тесной гримерке, когда у них выдавалась минутка отдохнуть и поесть ароматную, дымящуюся лапшу «Доширак».

– Я – маленькая лошадка, но стою очень много денег, я везу свою большую повозку с того на этот берег, – подпевал Леле манекенщик-гей, с которым они познакомились у Кроля.

Тимур мрачно уминал лапшу и молчал. Он чувствовал себя не лошадкой, которая всегда рисовалась ему замученной людьми пони из зоопарка, куда его водила в детстве мама, а опутанным по рукам и ногам волом. Он мог бы пахать, но ходил по подиуму то в рюшах, то в серебристых трусах, то в облегающих, бесстыдно подчеркивающих мужское достоинство узких брюках. Если бы его увидела мама, сгорела бы от стыда.

Сколько раз он хотел все бросить, уйти – но куда? Леля и ее компания стали его семьей. Оставалось плыть по течению в надежде, что все изменится, а в необратимости перемен он не сомневался, чувствовал их медленное вызревание всем нутром.

Однажды в тучах и смоге большого города взойдет московское солнце – такое обычное и каждый раз разное, – и все с его восходом станет по-другому. А может, с закатом? Тимур знал, что именно теплые солнечные лучи принесут ему избавление от душевных терзаний, сомнений и одиночества, но солнце бесчисленное количество раз всходило и садилось, а жизнь шла своим чередом.

– Леля, ты?

– Сонька, ты?

Две девушки резко остановились посреди Тверского бульвара и оглядели друг друга, словно не веря в материальность визави.

– Ты что тут делаешь?

– Гуляю! – Леля по привычке ухватила Тимура под локоть, словно он был ее ручным пуделем или самокатом, с которым она имеет обыкновение совершать променад. – А ты?

– Так я живу же здесь, домой иду.

– Точно! Я думала, вдруг переехала. Многие же из центра переезжают, – Леля окинула Соню быстрым взглядом с ног до головы. – А ты изменилась! Пойдем, кофе, что ли, попьем?

Девушки двинулись к «Макдоналдсу», Тимур пошел следом. Значит, Леля и училась где-то в центре, раз знает девушку, живущую на Тверском.

– Кстати, это мой друг, Тимур, – не оборачиваясь, представила его Леля. – Он – потомок древних якутских шаманов. Умеет наводить порчу, снимать проклятия, лечит мигрень, желудочные колики и геморрой одним взглядом. На той неделе его звали сниматься в Голливуд, но не сошлись в цене. Помимо райдера, как у Тома Круза, он потребовал отдать России Аляску или хотя бы вернуть сокровища, вывезенные из чума его прадеда, которые сейчас хранятся в музее Торонто. Главную ценность представляет шаманский бубен из кожи молодого олененка, на котором мужчины их рода традиционно исполняют брачную песню. С тех пор как бубен свистнули, все мужики в их роду женились неудачно, а Тимуру надо восстановить историческую справедливость и добыть бубен, иначе он так и останется одинок.

– Правда, что ли? – Соня повернула к Тимуру лицо, и он чуть не задохнулся, узнав в этом мимолетном движении, в том,