И птицы со всей округи слетелись к дому Маогуна, черными тучами облепили деревья и кричали на все голоса.

Двое мужчин покрепче пытались разнять драчунов, даже взмокли от натуги, но все было напрасно. Толстый шест, которым держали ступу, вдруг щелкнул и переломился, после чего ступа негодующе подпрыгнула и в бешенстве покатилась на жернова, так что люди испуганно отпрянули в стороны. Ступа надвигалась, жернова пятились назад, ступа атаковала, жернова защищались – не прекращая биться, они проскакали от ворот Маогуна к канаве, перемахнули через мост и унеслись на хребет, в густые заросли ковыля. Но что самое удивительное – раненые ступа и жернова истекали желтой кровью. На хребте люди обнаружили груду каменных осколков, некоторые еще подрагивали и тихо стонали, но из всех сколов на землю хлестала желтая жижа, она сливалась в извилистый ручей, через пол ли впадавший в лотосовый пруд, и вода в том пруду пожелтела от каменной крови.

Люди собрали каменные осколки и заделали ими провалы на полях. Остатками жерновов засыпали провалы на Трех доу Бэньи, а остатками ступы – ямы на поле Маогуна, тем дело и развели (см. статью «Пузырная шкура»).

После старики объясняли, что каменная утварь враждующих хозяев тоже пропитывается друг к другу ненавистью. Так что врагам надо быть осмотрительнее и не бросать свое добро где попало. А ну как тесакам вздумается подраться, или коромыслам, или сошникам? Инструмент сломается – еще полбеды, но кто знает, что за кровь польется из железных ран? А если они так сцепятся, что начнут стены крушить?

С тех пор Бэньи, хоть и поминал Маогуна при случае недобрым словом, мимо дома его старался не ходить и на поле к нему не заглядывал. Вдова Маогуна с двумя сыновьями в конце концов тоже вступила в кооператив, но быка, которого они с собой привели, Бэньи принимать отказался, и его продали на ярмарке. Плуг и борону Маогуна Бэньи тоже брать побоялся, отдал их в кузницу на переплавку.

Дослушав рассказ, я рассмеялся – как можно верить в такие небылицы?

– Я тоже не верю, чудовые разговоры. От бескультурья, – Фуча улыбнулся и лег на другой бок. – Но ты спи, он сюда не придет.

Он отвернулся и затих – не знаю, спал он на самом деле или только делал вид, а может, спал, но продолжал прислушиваться к ночным голосам. Я тоже лежал и слушал – слушал собственное дыхание, слушал, как булькает топь на поле Маогуна.

△ Ва́рево

△ 浆

Варево – жидкая кашица, зерновой отвар. Мацяо – горная деревня, где всегда было туго с продовольствием, поэтому словосочетание «хлебать варево» здесь весьма распространено.

В одной из малых од «Книги песен» есть следующая строчка: «Те пьют вино, другим и варева не пригубить», где под «варевом» подразумевается некий низкосортный напиток вроде кукурузной браги. В «Истории Ханьской династии» роскошная и расточительная жизнь Бао Сюаня[82] описывается следующим образом: «Вместо бобовых листьев и варева из риса потчевал слуг вином и мясом». Из этих примеров видно, что «варево» всегда считалось пищей бедняков.

Первое время в Мацяо мы часто путали на слух слова чи ган «хлебать варево» и чи гань «жевать рис». На самом деле в речи жителей Мацяо мягкий согласный цзь всегда заменяется твердым г, так что слова «варево» и «река», которые в стандартном языке имеют чтение цзян, здесь произносятся ган. Поэтому вместо «хлебать варево» можно услышать еще и «хлебать реку». Когда припасы на зиму уже подъедены, а до нового урожая жить да жить, в котелках у деревенских так мало риса, что их «варево» в самом деле больше напоминает речную воду.

▲ Национа́льный преда́тель

▲ 汉奸

Старшего сына Маогуна звали Яньцзао, он всегда выполнял самую тяжелую работу в бригаде: таскал навоз, дробил камни, выжигал уголь. На стройках он перебрасывал саманные кирпичи, на похоронах нес гроб, от тяжести нижняя челюсть его отвисала и рот всегда был полуоткрыт, а вены на ногах вздувались страшными узлами. Поэтому Яньцзао даже в самую жару не расставался с латаными и перелатаными штанами, стараясь закрыть свои безобразные ноги.

Я познакомился с Яньцзао, когда его бабка еще была жива. Бабка Яньцзао была отравницей, то есть злой знахаркой: если верить легендам, отравницы готовят ядовитый порошок из змей и скорпионов и прячут его у себя под ногтями, чтобы при случае подсыпать в пищу врагов или незнакомцев и отобрать их жизни. Чаще всего отравницы убивают из мести, также существует поверье, что они отнимают чужие жизни, пытаясь продлить свою. Говорят, бабка Яньцзао стала отравницей после коллективизации: бедняки и низшие слои середняков внушали ей такую жгучую ненависть, что старуха готова была костьми лечь, лишь бы насолить коммунистической партии. Мать Бэньи умерла много лет назад, и Бэньи до сих пор уверен, что ее отравила бабка Яньцзао.

Однажды в хибаре, где жила семья Яньцзао, ветром обрушило соломенную крышу, и он попросил деревенских помочь ему с починкой. Я тоже ходил помогать, месил глину. И наконец увидел знаменитую старуху – с самым добродушным видом она разводила огонь на кухне и совсем не походила на ту злобную ведьму, о которой рассказывали местные.

К полудню крыша была готова. Деревенские собрали свои инструменты и стали расходиться по домам. Яньцзао бежал за ними, крича:

– Куда же вы идете, не пообедав? Куда же вы идете? Где это видано?

Запах жареного мяса с кухни давно гулял по двору, и я тоже не понимал, почему все решили разойтись. Но Фуча объяснил, что деревенские ни за что не сядут за стол в доме Яньцзао, даже чашку с чаем от него не примут. Все знают, что в его доме живет старая отравница.

Икнув от испуга, я тоже поспешил прочь.

Скоро Яньцзао пошел по деревне от дома к дому, умоляя работников вернуться и пообедать. Постучал он и в нашу дверь – не говоря ни слова, сердито бухнулся на колени и отбил лбом три звонких земных поклона.

– Хотите, чтобы я в реку бросился? Чтобы на суку повесился? От самой глубокой древности до сего дня не было такого порядка, чтобы люди поработали даром и не сели с хозяином за стол. Вы и Яньцзао обидели, и всех домочадцев Яньцзао, мне теперь одно остается – помереть у вас на пороге!

Мы принялись испуганно поднимать его с колен, оправдывались, что дома нас ждал готовый обед, мы сразу не думали оставаться. Да