- Мы лишь предлагаем,- сказал Борисов, - решать будет монгольский народ.

- Во всех бедствиях Монголии виноват не Богдо Гэген, а белый барон, - сказал Сухэ. - Под Улясутуем люди барона сдвинули с места древний камень и выпустили на свободу придавленных им злых духов. Этих духов загнал туда один из прежних Богдо Гэгенов, но белый барон своротил этот камень. Белые совершили возле него убийство, чем разрушили заклятие. Духи разлетелись по Монголии, сея смерть и разрушение. Наступившие смутные времена доказали, что пришествие Майдари не за горами. Красная Монголия станет страной Майдари.

- Пусть вечно живет Красная Монголия! - хором закричали церики.

- Я поздравляю вас с новыми чувствами, - сказал Сухэ.

Заиграла монгольская музыка. Церики двинулись парадом мимо Сухэ и Борисова, стоявших под красным знаменем с черной тибетской свастикой.

99. Сцена

- Я красномонгольские части Сухэ за противника не счи­таю, - говорил в штабе барон.

- Большевики не решатся на прямую интервенцию в Монголию, пока белые владеют Приморьем. Моск­ва не осмелится вступить в открытый военный конфликт с Пекином, неизбежный при вторжении в Монголию. В Китае Цан Жолин в конце концов придет к мысли объединиться со мной для совместной борьбы с южнокитайскими революционерами. Но почва под нога­ми у нас колеблется. Почва колеблется из-за другой проблемы. Это вечная проблема завоевателей, которую два столетия назад выразил шведский король Карл XII. Когда шведский король гонялся за коро­лем польским, он вынужден был прекратить погоню из-за недостат­ка продовольствия. Он в ярости упал с коня на землю, вырвал клок травы и начал ее жевать, крича: “О, если бы я мог научить моих солдат питаться травой! Я был бы властителем мира.” Я испыты­ваю ныне такие же чувства. Жалование солдатам и офицерам можно платить, когда деньги есть, но кормить их надо всегда. Во сколь­ ко обходится суточное содержание всадника с конем? - обратился он к Сипайлову.

- Не могу знать, ваше превосходительство, - ответил Сипайлов. - Мы проводим реквизиции.

- Проводишь реквизиции? Чтобы еще больше ухудшить мои отношения с монголами, такие безоблачные вначале. Болван! - яро­стно закричал барон и ударил Сипайлова по лицу.

-Дедушка сердится,-угодливо захихикалСипайлов. - Мне скрыться негде. Если прогонит дедушка, одна дорога - пуля в лоб.

- Это правда, - помягче сказал барон, - тебе, как и мне, пет­ля грозит везде. У колчаковцев, у красных, у китайцев. Приказываю тебе, как коменданту Урги, приготовить вместе с казначейством финансовую стоимость содержания войска. Я поеду к Богдо Гэгену. После взятия Урги правитель Богдо Гэгена обязалось бесплатно снаб­жать нас, но сроки оговорены не были. Монголы не предполагали, что мы останемся здесь надолго. Надо оговорить сроки с министра­ми. С министрами я хочу говорить о деле. А Богдо нанести визит без определенной цели. Просто проверить нашу душевную близость.

100. Сцена

На автомобиле барон в моем сопровождении прибыл к во­ ротам зимней резиденции на берегу Толы. Ламы провели нас в трон­ную залу Зеленого дворца. В большой палате царил полумрак, в глу­бине ее стоял трон, сейчас пустой. На сидении лежали желтые шел­ковые подушки. Обивка трона была красной с золотой каймой. По обеим сторонам тянулись ширмы с резными рамками из черного дерева, а перед троном находился низкий длинный стол, за которым сидели министры.

- Восемь благородных монголов слушают тебя, белый ба­рон, - произнес лама, сопровождавший барона. Министры и выс­шие князья Халки. Среди них Джалханцы-Лама, премьер-министр.

- Белый барон, садись рядом со мной, - сказал премьер-министр, - садись в это кресло.

Барон уселся в кресло. Я уселся в стороне на стул. Сев, ба­рон произнес речь.

- В ближайшие дни,- сказал барон, - покидаю я пределы Монголии для борьбы с большевиками и поэтому призываю вас, министров, самим защищать свою свободу, добытую мной для по­томков Чингиз-Хана. Ибо душа великого Хана продолжает жить и требует от монголов, чтоб они снова стали народом могучим и само­стоятельным, соединив в одно целое среднеазиатские государства, которыми некогда правил Чингиз-Хан.

Во время речи министры с застывшими лицами смотрели на барона. После окончания речи они остались неподвижны. На­ ступила длительная пауза.

- Джалханцы-Лама, - сказал, наконец, барон, - тут расчеты по снабжению моего войска.

Он взял у меня бумаги.

- Суточное содержание всадника с конем обходится по ме­стным ценам в один китайский доллар. Для трех тысяч всадников это сто тысяч долларов ежемесячно,- сказал министр, - такая ноша для монголов тяжела, белый барон. Мы благодарны тебе, однако мера благодарности давно исчерпана.

- Но ведь кормиться надо…- не выдержал барон, - дивизия не может сидеть без мяса, придется грабить. Если бы я мог прокор­миться сам или одеть на мародеров шапки-невидимки.

- У нас есть сообщения, что казаки давно мародерствуют и грабят кочевья, - сказал министр. - Этим пользуются большевики и красномонголы в своей агитации.

- Я и мое войско всегда были опорой престола, - сказал барон. - Здесь же среди столичных служащих без всякой заинтере­сованности относятся к моим планам. Деньги и гурты скота засло­нили великие задачи Монголии и угрожающую ей опасность. Богдо Гэгену следует иметь вблизи себя безусловно честного, горячего, лю­бящего Монголию и ее народ человека. Таким человеком был я сам со своим отрядом, верной, безукоризненной в своей стойкости опо­рой престола.

- Благословляю тебя, белый барон, - сказал Джалханцы-Лама и возложил на голову барона руки.

- Проводите гостей в рабо­чий кабинет Богдо Гэгена.

101. Сцена

В кабинете Богдо нас встретили два ламы-секретаря. Ком­наты были обставлены просто: китайский лакированный столик с письменным прибором и шкатулкой, где хранились государствен­ные печати, низкое кресло, бронзовая жаровня с железной трубой, за креслом маленький алтарь с позолоченной статуей Будды. Пол устлан пушистым желтым ковром, на стенах изображения знаков свастик, тибетской свастики, монгольские тибетские надписи.

- Его высокопреосвященство молится в соседней комнате, - сказал лама-секретать. - Там происходит беседа между Буддой зем­ным и Буддой небесным.

Мы ждали полчаса. Наконец, появился Богдо, одетый в про­стой желтый халат с черной каймой. Он вошел, как входят слепые, подняв голову.

- Кто здесь? - спросил Богдо у секретаря.

- Хан дзянь-дзинь, барон Унгерн и с ним сопровождающий, - ответил лама-секретарь.

Богдо подошел к барону и о чем-то заговорил с ним шепо­том