ударилась о скалу. Эл встретился с ним взглядом — лицо бергмара исказилось в злобной ухмылке, а в следующий миг крепкие руки сомкнулись вокруг него, сдавливая словно железные тиски. Ещё немного — и уже Крест завалит его.

— Почему вы прячетесь? Где Тэлли, Эл? Где она?! — грозный рёв Креста сотряс воздух, а его горячее дыхание ударило Элу прямо в лицо. — Я не отпущу тебя, пока ты не скажешь, где она!

Эллиан стиснул зубы. Он и так загнал себя в ловушку, но теперь осознал, что выхода у него нет. Чтобы вырваться, придётся нарушить данную давным-давно клятву: никогда не применять магию разума на Кресте. Быстрее мысли он потянулся к своей сфере, потянул нити магии и направил их прямо к сознанию бергмара.

«Замри. Отпусти меня.»

Охранитель даже не успел увидеть, как Крест разжал хватку, но уже почувствовал свободу от его цепких рук. Бергмар стоял перед ним, неподвижный, подчинённый чужой воле, но в его глазах пылал такой гнев, что Эл невольно сжался. Он знал: если им когда-нибудь снова придётся встретиться, Крест отомстит за этот момент. Для бергмаров нарушение клятвы значило предательство — и за это карали без пощады.

Вырвавшись из борделя, Эллиан резко остановился, оглядываясь. Он протянул нити магии во все стороны, проверяя окружающее пространство — ни одного аурийца поблизости. Пустой переулок утопал в вечерней темноте, лишь редкие фонари размывали его вялым светом. Двигаясь в тенях, он старался избегать людных улиц, выискивая самый незаметный путь, но внезапно его тело скрутило жестокой судорогой. Острая боль вспыхнула внутри, полоснула по нервам, а затем разлилась по всему телу волнами, лишая сил.

Эл не смог удержаться на ногах. Резкий удар коленями о каменную мостовую едва не выбил воздух из лёгких, но даже это казалось ничтожным по сравнению с огнём, что пронзал мышцы. Он судорожно вцепился в стену, пытаясь прийти в себя, но сердце бешено колотилось, а дыхание сбивалось, превращаясь в рваные, болезненные вдохи.

«Госпожа!»

Мысль пронеслась, вспыхнув жарче боли. Собрав последние силы, Эллиан рывком поднялся и, превозмогая каждое движение, бросился вперёд. Он не знал, что случилось, но чувствовал — ему нужно к ней. Немедленно.

Когда Эллиан примчался, Тэлли уже была без сознания. Увидев это, он облегчённо выдохнул — по крайней мере, сейчас ей не было так больно. Присев перед кроватью, он осторожно провёл пальцами по её спутанным волосам, затем лёгким движением стер испарину с её лба. Когда её мучили кошмары или приступы боли, она всегда покрывалась испариной и со стонами металась по постели, сминая под собой простыни. Даже когда он обнимал её, пытаясь удержать и успокоить, она извивалась, вырывалась, отбивалась, как дикая кошка, сражающаяся за свободу. Иногда её удары приходились по нему — резкие, сильные, полные бессознательной ярости, но он не придавал этому значения. Его боль была ничтожна по сравнению с тем, что испытывала она.

Эллиан не знал, что с ней. Госпожа тщательно скрывала свою болезнь, но одно ему было ясно: с каждым разом её состояние становилось хуже. Он видел это. Чувствовал. Юэ наверняка знал правду. Но Эл не мог спросить его — Юэ мог говорить только с теми, в чьих жилах текла кровь ларинов.

Проверяя запасы обезболивающих трав, Эллиан внезапно осознал, что Тэлли без него сжевала все листья, самые сильные из тех, что могли хоть как-то приглушить её боль.

«И даже с ними она испытывала невероятную муку…», — эта мысль сковала его ледяным ужасом. Он стоял, сжимая в руках пустой мешочек, и чувствовал, как внутри поднимается тревога. Время уходило. Схватив её плащ, он быстро направился к травнице, той самой, что варила для них отвары и однажды дала эти листья. По дороге Эл снова потянулся к сфере души, пытаясь ощутить Тэлли, но нашёл лишь пустоту.

Она была ещё без сознания. Это были редкие моменты, когда его разум и чувства принадлежали только ему. Когда госпожа не могла касаться его мыслей, направлять его желания, его поступки. В такие минуты он чувствовал себя… брошенным. Одиноким.

Слишком долго он жил, подчиняясь её голосу, её воле. Теперь, когда её приказы замолкли, его мир словно остался без опоры, расползаясь в пустоте. И это пугало его больше, чем любые битвы. Он был слишком привязан к ней. Настолько, что без её пожеланий и приказов его жизнь теряла смысл. Он не мог жить без неё и приказов её души.

Добравшись до дома травницы, Эллиан с трудом вспомнил её имя. В его памяти лица и слова постоянно путались — слишком много чужих воспоминаний, слишком много украденных мыслей. Он изучал их, хранил в голове, но лишь до тех пор, пока они были нужны Тэлли.

Он всегда испытывал странное облегчение, когда госпожа убивала очередного виновного. С этого момента он мог выкинуть из головы чужие страхи, боль, предсмертные мольбы. Забыть их всех. Они никогда не имели значения.

Лишь госпожа была важна.

Все остальные — просто инструменты. Люди, вещи, обстоятельства — они существовали только для того, чтобы сделать её счастливой. Чтобы подарить ей хоть мгновение радости среди этой бесконечной боли. И если для этого нужно было убивать, красть, предавать или разрушать — он был готов на всё.

— Господин Эл? — удивлённо произнесла травница, когда открыла дверь чёрного входа своей лавки.

— Прости, я забыл твоё имя, — коротко извинился он.

Эллиану нравилась эта эмеринка. В её присутствии не было напряжения, и, будь у него выбор, он бы предпочёл никогда не копаться в её памяти, чтобы стереть воспоминания о своих появлениях.

— Мила, господин Эл. Ничего страшного, заходите, — сонно улыбнулась она, пропуская его внутрь.

Он скользнул мимоходом взглядом по её фигуре. Тонкая, почти прозрачная ночнушка мягко облегала её тело, а поверх неё была накинута длинная шаль — едва ли прикрывающая её тело. Почувствовав внутри странное, непривычное влечение, Эл наблюдал за тем, как она зажигает лампу в подсобке. Свет ложился на её кожу мягкими тенями, очерчивая изгибы.

И в этот момент он осознал: он впервые за долгое время один.

Без приказов. Без чужой боли, давящей на его сознание. Без магии, что стискивала его сферу. Едва осознав это, он шагнул вперёд. Охватив травницу руками, Эл мягко прижал её к себе, его губы скользнули к её шее. Мила.

Мила удивлённо замерла, когда сильные руки охранителя сомкнулись вокруг неё, а тёплое дыхание коснулось её шеи. Эллиан сам не мог понять, что именно им двигало — усталость, одиночество или этот редкий момент, когда он наконец-то