Укрыв её тонким одеялом, он улёгся рядом, пытаясь хоть как-то сгладить боль, которая разрывала её тело. Воздух в комнате был тяжёлым, и даже тусклый свет свечи казался слишком резким, раздражающим. Эл чувствовал её страдания — потому что страдал вместе с ней. Каждый спазм, каждая вспышка боли отдавала эхом в его собственном теле, делая его беспомощность ещё мучительнее.

«Снова я совершенно бесполезен для своей леди», — с отчаянием размышлял он, обнимая её.

Тэлли безостановочно дрожала. В тишине комнаты её дыхание сбивалось, становясь всё более прерывистым. Она повернулась на бок, съёжившись, словно пытаясь спрятаться от боли, и Эл крепче прижал её к себе, почувствовав, как в этот момент она нуждалась не только в защите, но и в простом, живом тепле.

Теперь холод стал её постоянным спутником. Он проник в кости, заполнил собой пустоты души, укутал её невыносимым, пронизывающим ознобом. Всё началось ещё в плену. Тогда уже наступала осень — ночи становились длиннее, воздух пропитывался сыростью, а в её хижине не было ни единого уголка, где можно было бы спрятаться от холода в минуты покоя. Некуда было укрыться, не к чему прижаться, кроме чужих тел, которые нещадно над ней издевались, насилуя её. Единственное тепло, доступное ей тогда, было тем, что она ненавидела и чего боялась больше всего.

Когда Эл увёл её в горы, снег уже укрывал всё вокруг. Полгода в ледяной глуши, где даже плотные тёплые одежды, которые он раздобыл в лагере пустынников, не спасали. Всё вокруг было укутано холодом — белоснежные вершины, пронизывающий ветер, вода, что обжигала кожу, пока не пропадала чувствительность. Но страшнее всего был огонь. Тэлли не подходила к нему, не грелась, не тянулась, словно сама мысль о его тепле жгла сильнее пламени.

Её спасало лишь тело охранителя. Только его присутствие защищало её от морозов. А когда подрос Юэ, он тоже стал её живым теплом, всегда рядом, всегда готовый укрыть её от пронизывающего холода.

Но она всё равно мерзла.

— Эл… — едва слышно прошептала Тэлли, но он уже знал её желание.

Он молча прижал её к себе, обхватил руками, заключая в тепло своего тела. Жаркое дыхание скользнуло по её шее, губы коснулись холодной кожи, согревая её.

Ей нравилось.

Эл почувствовал, как напряжение, разрывавшее её тело, начало ослабевать, боль отступала, поддаваясь ощущению лёгкого удовольствия. Эллиан усилил напор, стремясь полностью заглушить её страдания своими поцелуями.

Охранитель знал границы, тонкую грань дозволенного. Чувствовал её, как часть себя. И никогда не преступал. Прижавшись к её спине, он продолжал целовать — осторожно, терпеливо, будто медленными прикосновениями мог стереть из её памяти боль. Шея и руки — это всё, что ему было позволено. Дальше Тэлли его не допускала.

Но внезапно он ощутил новый приказ.

Он удивился. Она страдала, он это знал, чувствовал, и его прикосновения могли лишь ненадолго унять боль, но… Тэлли хотела, чтобы он ушёл.

«Она опять прогоняет меня», — с досадой подумал он, но подчинился.

— Эл, я хочу, чтобы ты сходил в бордель, — прошептала она, нежно проводя пальцами по его ладони, лежавшей перед ней.

Охранитель не хотел этого. Он не хотел оставлять госпожу одну в таком состоянии, но чувствовал её волю, её непреклонное решение. У него оставалось лишь несколько мгновений, чтобы попытаться переубедить её. Эл наклонился, едва касаясь губами её уха:

— Госпожа моей души, не прогоняй меня. Я не смогу получать удовольствие, когда ты страдаешь.

— Именно поэтому я и хочу, чтобы ты пошёл туда, — резко ответила она.

В ту же секунду он ощутил, как её магия сжала его сферу, словно невидимая рука сдавила сердце, вынуждая повиноваться. Это чувство было невыносимым — как будто что-то внутри выворачивалось, заставляя сделать всё, что угодно, лишь бы избавиться от этой боли.

— Да, госпожа, — покорно ответил Эл и поднялся, подчинившись её приказу.

Он бережно накрыл её тонким, почти бесполезным одеялом и невольно пожалел, что Юэ нет рядом. Тот мог бы согреть её, пока… пока он будет трахать шлюху.

Эллиана раздражали эти приказы. Но он не мог ничего поделать.

С тех пор как Тэлли увидела, как он занимается сексом с другой женщиной, она стала заставлять его делать это снова и снова. Он знал, что ей нравилось наблюдать, и потому безропотно выполнял эти распоряжения. Но когда она отправляла его в одиночку… Он не понимал, зачем.

«Особенно сейчас, когда ей так больно».

Всё ещё негодуя, Эл вышел из таверны, осторожно осматриваясь. С того самого момента, как его заметил Туррен, его не покидало навязчивое ощущение, что где-то поблизости скрывается его высочество. Что тот может появиться из-за угла в любой момент.

Но Эллиан не мог сказать наверняка, было ли это его собственное предчувствие… Или желание Тэлли. Раньше он пытался спрашивать её о нём. Каждый раз она лишь равнодушно отводила взгляд, не удостаивая его даже короткого ответа. Но главное — в её душе не было ни трепета, ни радости, ни даже раздражения при его упоминании.

«Словно её чувства умерли в той хижине», — тяжело вздохнул Эл.

Эл направился в ближайший бордель — один из самых дорогих в городе. Высокая цена означала не только роскошь, но и возможность оставаться инкогнито. Он ещё не приводил сюда Тэлли, но был уверен, что ей бы понравилось это место.

В просторном зале борделя царила тёплая полутьма, разгоняемая лишь мягким светом свечей, отражённым в позолоченных зеркалах. Воздух был насыщен ароматом благовоний, вина и разогретой кожи, а тяжёлые шёлковые портьеры скрывали стены, создавая иллюзию отдельного мира. Сейчас был лишь ранний вечер, и зал оставался полупустым. Несколько парочек уютно устроились в дальних нишах, кто-то негромко переговаривался у стойки, а в середине комнаты на широких диванах, обитых бархатом, уже сплетались гости, скрытые масками. И в воздухе уже витали приглушённые звуки удовольствия — здесь всё было создано для наслаждения: безымянного и бесстыдного. Одно из тех заведений, где сексом можно было заниматься прямо в общей зале. Эллиан не был поклонником подобного зрелища, но, если бы Тэлли пожелала, он бы подчинился без колебаний.

Но Эл не мог думать о женщинах.

На протяжении всего пути он чувствовал её боль. Каждое спазм её тела, каждый толчок в её теле отзывался страданием в его душе.

«Как я вообще должен получать удовольствие, зная, что она корчится от боли?» Решив, что раз конкретного приказа переспать с женщиной от неё не поступало, он даже не стал выбирать себе никого из шлюх.

«Просто подожду какое-то время… и