замком, – имели длину ствола тридцать два сантиметра и не так уж и много весили – чуть больше килограмма. Для сравнения «макаров» – восемьсот десять граммов. Что же касаемо меткости… то – шагов на тридцать… Ну, и у «макарова» – метров на пятьдесят максимум, не особо и лучше. Круглая, диаметром тринадцать миллиметров, пуля весила около четырнадцати с половиной граммов и летела метров на восемьсот! Напугать можно было. Да и не только напугать: с двухсот шагов пуля запросто пробивала добрую сосновую доску. Антон лично в том убедился! Так что личное оружие неплохое… Всегда пригодится! Вот как сейчас…

– Думаю, вряд ли мы кого дождемся… – всматриваясь в провал, хмыкнул поручик.

Оторвавшись от ружья, капрал согласно кивнул:

– Тоже так полагаю, вашбродь. Давно уж нашего супостата и след простыл. Испугался.

– Чего тогда стрелял?

– Опять же, от испуга!

– Что ж… может быть, и так… Все же пойду, гляну! В случае чего – прикрой.

– Слушаюсь, вашбродь!

Сбросив кафтан и треуголку, поручик живенько пополз в пожухлой траве, спугнув по пути какую-то недлинную змеюку. Змеюка недовольно зашипела, но предпочла поскорее ретироваться…

У провала никого не было. Лишь слева еще дрожали заросли самшита…

– К морю убег! – поднимаясь, крикнул Сосновский.

Капрал снова кивнул:

– Там есть где спрятаться. Не поймаем. Да, думаю – и лодка имеется.

– Вот то-то и оно…

Стряхнув пыль с камзола, Антон накинул кафтан и покачал головой:

– Слуге платье отдам – пусть вычистит… Так что наверху-то? Никаких следов?

– Наверху – нет, – хитровато прищурился Фрол Иваныч. – А вот здесь, рядом…

Порывшись за пазухой, капрал протянул на ладони… три небольшие бирюзовые бусины!

– Баба, что ли?! – изумился поручик.

– Да кто ж его… От четок могут быть. И не обязательно их наш стрелок потерял… Хотя, вашбродь, случайные-то люди тут ошиваться не будут. И вот еще… – прикрыв ладонью глаза от солнца, капрал глянул на скалу. – Чтобы забраться – ловкость нужна изрядная!

Глава 8

Кинбурнская коса. Сентябрь 1787 года

В цветных фонарях ярко горели свечи. Запах благовоний приятно щекотал ноздри, слуги разносили шербет и пахлаву. Кое-кто пил и вино – христианам не возбранялась, да и мусульмане из местных помещиков частенько прикладывались к расписным чашам, а уж что там было – чай, шербет или что-то еще – один Аллах ведает.

Все ждали… напряженно или с усмешкою – кто как… Даже музыканты в углу – и те…

Вот гулко забили барабаны! Взвизгнули флейты, повела мелодию мандолина, ей вторил гудок.

Она появилась словно бы из ниоткуда. Почти нагая красавица, пери, чарующая фея из снов! Выпрыгнула, изогнулась – звякнули колокольчики на браслетах, на руках и ногах… Босая, в шелковых полупрозрачных шальварах и узеньком лифе, едва прикрывавшем грудь… Тонкий стан, стройные бедра… Вот пробежалась… Застыла… Ударил барабан, забили бубны… И танцовщица зашлась в изысканно чувственном танце! Эх, какая она была гибкая…

Кто-то из зрителей восторженно чмокнул губами, кто-то вздохнул, а кто-то нервно припал к шербету.

Разноцветные фонарики загорались и гасли, подсвечивая изящные движение пери то голубым, то желтым, то красным… Восточная тягучая музыка то затихала, то вновь становилась громче и быстрее… Быстрее, быстрее, быстрее!

– Прямо дискотека какая-то, – хмыкнул про себя Антон. Впрочем, и он был очарован, не говоря уже о соседе – юном подпоручике Переверзеве.

Тот опоздал и явился вот только что, что-то пытался объяснить, но глянул… и замер! Лишь прошептал:

– Вот это фемина!

– Клянусь, в султанском дворце Топкапы вряд ли танцуют лучше! – неслышно проходя мимо, тут же поддакнул хозяин, господин Эльчи-бей Ахметов. В руках у него сверкнуло большое серебряное блюдо – гости уже накидали туда серебро и даже золото… Что ж, офицерам тоже пришлось раскошелиться. Да на такую-то красотку не жаль! Тем более что жалованье недавно получили… плюс разъездные, постойные…

Танец закончился столь же внезапно, как и начался. Юная танцовщица исчезла прямо на глазах, словно бы растворилась в воздухе. Казалось, будто что-то шепнули невесомые шелковые портьеры…

Музыка смолкла. Вспыхнули светильни и свечи.

Зал грохнул аплодисментами.

– Браво! Браво! – вскочив, что есть мочи закричал Переверзев. – Бис! Эй, бача…

Подозвав мальчишку-слугу, подпоручик сунул ему серебряный рубль:

– Там, на углу, букетчицы, знаешь… Купишь самый красивый букет! Не торгуйся и беги быстрей. Да, и вот тебе пятак… Лично!

– Благодарю, господин. Не извольте беспокоиться. Все исполню в точности и без промедленья!

Поклонившись, мальчишка стрелой метнулся из залы… Чернявый, смуглый. Но по-русски чешет отлично! Грек или армянин…

– Ты напрасно дал ему рубль, Игорь, – повернувшись к приятелю, все же высказался Сосновский. – У местных цветочниц красная цена букета – пятак! Да ты и сам знаешь.

– Знаю, – подпоручик упрямо набычился, и вдруг юное, с небольшими усиками, лицо его озарилось самой мечтательною улыбкой. – Просто я хочу самый лучший! Ведь она того достойна. Ведь так?

– Ну, положим, да, – хмыкнув, согласился Антон. Он был старше своего нового приятеля года на полтора-два, а потому вел себя с ним, как старый опытный дядюшка, много чего на своем веку повидавший. Да, собственно, так оно и было! Разве нет?

Зала для особо важных гостей располагалась на заднем дворе караван-сарая, в отдельно стоящем здании с резными ставнями и крытым переходом на уровне второго этажа. В таких местах у магометан обычно помещался харем, женская половина дома… Однако здесь хозяйские жены, верно, обитали на втором этаже, первый же был отдан высоким гостям для всякого рода изысканных развлечений. Можно было представить себе, каких…

Кроме местных воротил – помещиков, богатых купцов и, называя современным языком, хозяев рыбного бизнеса – в зале было много и офицеров, средь которых Антон заметил знакомых… Они тоже его приметили – пришлось вставать и раскланиваться…

– Мои дражайшие господа! – выйдя на оставленную для танцев площадку, Эльчи-бей передал блюдо слуге. – Итак, нынче у нас в гостях знаменитая Гюли-Гюли! Танцовщица, известная всем от Константинополя до Александрии! Я благодарю вас от ее лица… Нынче она танцует только для вас! Прошу приветствовать, господа!

Мог бы и не просить. Зала и так содрогнулась от оваций.

Погасли светильники. Ударил барабан. Звякнули бубны.

Танцовщица вновь появилась внезапно. Похоже, она пробралась на сцену заранее, когда погас свет. Согнулась, накрылась шелковым покрывалом… И вот теперь выпрямилась, отбросила покрывало…

Зрители восторженно захлопали.

На этот раз из одежды на танцовщице была лишь узенькая набедренная повязка, расшитая жемчугом, и такой же лиф. Лицо прикрывала вуаль, оставляя открытыми лишь сверкающие глаза!

Запела мандолина, флейты…

И снова изысканный танец, как и в первый раз, только уже куда более откровенный чувственный… Вот юная