– Не ошибусь, если скажу, что стоит подкрепиться. Поэтому! – предупреждая вопросы, уже хотевшие выскочить из Вовчика – он видел, с каким любопытством его гость осматривается – старец поднял палец вверх и закачал головой, – сначала пьём чай, а там и познакомимся. Чай, прежде всего! Ох, как я люблю его! Он силу вливает внутрь, ну а вместе со свежей баранкой и вареньем ещё и радость. Правда же?

Ничего не оставалось, как согласно кивнуть. Да и какой ребёнок не согласится пропустить ужин и сразу приступить к вкусному?

Старец лукаво подмигнул, поманил гостя за собой. И хорошо, что так сделал, иначе Вовке, наверняка, пришлось бы объяснять, почему его рот раскрыт неприлично широко. Но, как по-другому, если одет старец был в свободную рубаху, подпоясанную в талии, широкие штаны – ну, в точности, как с картинок в книжках с русскими народными сказками, – и… кеды. Вове, даже, показалось, что на них было написано «адидас».

На удивление лёгкой походкой, старец пошёл вперёд. Вова не понял куда же они должны пойти, если вокруг лишь один свет и ничего больше, но тут же увидел, не замеченные раньше: круглый стол и стулья вокруг него. Вполне может быть, что их и не было до этого. В конце концов, были же они в месте, которое, как уже понял для себя Вова, было нигде.

«Вот бы там были ватрушки!» – подумал он. Живот согласился.

Точнёхонько посреди стола стоял, искусной работы, медный самовар. Рядом приютились четыре чашки чая – невесомые, из такого тонкого фарфора они были сделаны, как листок бумаги – и целая тарелка баранок, сушек, кулечей и, как будто по заказу, ватрушек. Ещё были глубокие пиалы – с мёдом, вареньем, конфитюром и шоколадной пастой.

– Дань времени, – кивнул на две последние тарелки старец и тут же воскликнул:

– Э-эх, – молодцевато подвинулся он к столу, – Выбирай любое место и садись, не стесняйся. Тебе надо подкрепиться. Знаю, надо.

Вова неловко запрыгнул на высокий стул справа от старца.

– Наливай, наливай, – услышал он приглашение чаёвничать, – видишь, как я.

Старец поднял чашку, украшенную тонкими узорами медной краски, похожими на виноградные усики, поднёс к кранику самовара. Уже готовый чай полился сам собой. Так же сам собой и перестал литься, когда чашка заполнилась.

Вова повторил, украдкой рассматривая старца, увлечённо выбирающего сушку и, кажется, потерявшего из внимания своего гостя.

Рука его зависла над тарелкой, а тонкие, длинные пальцы, как будто перебирали какие-то невидимые струны в воздухе. Глаза – василькового цвета – буквально лучились задорным счастьем, как у какого-нибудь маленького, только что нашкодившего, ребёнка, знавшего это, но так же знавшего и то, что за эту милую шкоду его не накажут. Почему-то Вове они напомнили Сёмку. Судорожный вздох попытался прорваться из глубины его груди. Вова, испугавшись не мальчиковой слабости, попытался его остановить. У него почти получилось. Он икнул.

– Будь здоров, будь здоров, – ответил на это старец, сделав вид, что ничего не понял.

Вова опустил глаза, но тут же опять поднял. Он хотел внимательно рассмотреть странного дедушку. Самым-самым, поистине удивительным в его внешности была грива полностью белых, как утренний январский снег, волос и густющая, как заросли шиповника, борода с редкими, не поседевшими от времени, черными островками – будто ягодами. Было видно, что старец давно забросил попытки, хоть как-то привести волосы в порядок, решив, что как природа приказала им расти – так будет лучше всего. Разве только причёсывал слегка, чтобы не спутывались окончательно.

– Возможно, мне кажется, – с хитринкой заговорил старец, – но, почему-то я уверен, что вот эта сушка, так и просится мне в рот. А раз так, не буду ей в этом отказывать!

Ловко подхватив румяную сушку, он макнул её в горячий чай и откусил. Вова невольно прыснул. Таким смешным сейчас был этот странный человек. Он же, в свою очередь, будто и не замечал этого, закрыл глаза, разжевал кусок и довольно причмокнул губами.

– Мда, мда, так и есть, изумительно вкусная, – глянул на Вову, подмигнул ему.

Вовк принялся за чай. Старец довольно кивнул и вновь сосредоточился на баранках, сушках и ватрушках, выискивая те, что просился ему в рот.

Удивительное дело, но Вова даже не подумал о том, что здесь могут быть какие-нибудь нюансы, мерзкие хитрости, тут и там встречающиеся в Кривомирье. Возможно, подумал он, так потому, что чувствовал – это место свободно от кривды, лжи, мелких и крупных пакостей, увиливаний и другой грязи. Как будто оно было обеззаражено кварцевой лампой.

Как не вкусен был чай, но после трёх кружек, любой, даже самый ненасытный детский желудок, а уж у Вовы, будьте покойны, он был чемпионом по поглощению сладостей, оказывается заполненным. Вовк откинулся на спинку, чувствуя, как к нему окончательно вернулись прежние силы. Наконец-то у него было достаточно сладкого, чтобы выпить весь чай!

Опять он удивился тому, будто каждый атом воздуха светился ровным, мягким светом. Насколько хватало глаз.

– Ты, верно, хочешь спросить меня о чём-то? – облизывая пальчики, испачканные малиновым вареньем, спросил старец. Он тоже закончил пить чай, и выпил его на целую кружку больше.

Конечно, хотел спросить о… да, обо всём! Где он? Что это за место? Как попал сюда? Кто этот старец? Как нашёл его? Что вообще происходит?

Однако, вместо этого, вдруг спросил:

– Почему на столе четыре кружки?

Старец сделал такое удивлённое и, в то же самое время, смешное лицо, что Вовка не удержался и прыснул.

– По правде сказать, я и сам не знаю, – пожал плечами, – но, вдруг, кто-то ещё заскочит к нам на чай? А? Невежливо будет отказать ему, верно?

– Наверное…

Оба – и старец и мальчик – замолчали. Вовка даже стушевался. Он не знал, как правильно задать следующий вопрос.

– Не бойся, я не кусаюсь, – подбодрил его старец.

– А, м-м-м, простите, что спрашиваю, а… а кто вы?

Старец ответил весёлым взглядом и словами:

– Вова, веришь мне или нет, но это очень сложный вопрос. Ведь, если хорошенько подумать, имени то у меня и нет. Во всяком случае, какого-то одного. Каждый называет меня по-своему.

– Это как? – не понял Вова.

Старец добродушно рассмеялся и развёл руками, будто и сам не понимал, как так произошло.

– Видишь ли, у меня есть сотни, а может, даже, тысячи имён, какими меня называют – никогда не считал, если честно. И все они – это я. Так уж вышло.

– Тысячи имён? А каких?

Вова видел, что старец отвечает ему искренне, но всё же поверить в такое довольно сложно. У него то было всего одно имя. Конечно, он им вполне был доволен, более того – совершенно не представлял, если бы его звали ещё какими-нибудь именами, Олегом или Юрой. В иной раз, в понедельник, например, Андрей, во вторник до обеда – Стёпа, а после – Денис, а то и вообще каждый раз по-новому. Вовк замотал головой. Нет, он бы, наверняка, запутался – это раз, а два – Вова – отличнейшее имя, других и не надо.