– Тебе чернявый говорил, что ты уже лишился души. Но это не так. Он врал. Врал специально, чтобы ты так думал и, в конце концов, действительно бы её лишился. Видишь ли.…, – старец облокотился на стол, сплёл пальцы и коснулся ими губ, – Любовь и душа – не существуют друг без друга. И пока есть одно – есть и второе. Даже если кто-то из них искалечен, забит, пока есть хоть капля любви или живая душа – человек ещё не пропал. Поэтому чернявый так и настаивал, чтобы ты избавился от любви. Душа твоя, к тому моменту, уже была сильно изранена, когда ты отказывался постепенно от правды, справедливости, совести.

И как видишь, благодаря любви к родителям, любви к друзьям, выраженной в дружбе с ними, любви к своему дому, живущей в тебе не смотря ни на какие обиды – твоя душа восстановилась. Как только ты, всего на минуту, стал честным, прежде всего с самим собой, кривомирцы не выдержали. И ты победил эту схватку. Первую, но самую главную, потому что иначе не было бы больше схваток. Теперь главное и дальше не подпускать их к себе.

Старец внимательно посмотрел на Вову.

– Каждый человек внутри имеет очень сильное доброе начало. И слабое плохое. Но мы сами решаем, кто в итоге победит. К кому мы будем обращаться, кого будем слушать, тот и станет сильным. Забудем про добро, оно завянет, как цветок без воды. Зло же, даже если мы будем кормить его собой, не принадлежит нам, оно принадлежит…

– Чернявому?

– Нет, он лишь порождение зла. Его проекция. Тень.

– А кому тогда?

– Зло принадлежит только и только самому себе. И слушает только и только само себя. Оно эгоистично, бездушно, бесчеловечно, бессердечно. И ему всё равно, что станет с его носителем. С тобой, например.

Вовк задумался. Да и было над чем. Не представлял он, каким зло может быть коварным, притворяясь всем чем угодно, лишь бы замаскировать себя. Но как же распознать его? Как точно увидеть, что это зло?

– Вы говорили, что и сами с ним столкнулись? – спросил Вова.

– Да, – старец ожидал и такой вопрос, но всё равно улыбка померкла, печать чего-то очень далёкого и печального коснулась лица.

– Вы его победили?

– К сожалению, нет.

Вовк совсем не ожидал услышать такой ответ. Поэтому не нашёлся, что сказать дальше, но дальше старец говорил сам.

– Видишь ли, где-то в Кривомирье, живёт мой старший брат. Он не любит показываться на виду, поэтому, скорее всего ты его не видел. Но он там есть. Собственно, ему больше негде жить, ведь он Кривомирье создал и создал ради самого себя.

Такого поворота Вова не ожидал уж совершенно точно.

– У вас есть брат?

– Да, он… Он всегда завидовал мне, ведь я младший. На две минуты. Из-за этого, он считал, что я отнял любовь родителей. И в отместку пытался испортить меня, часто обижал. Я не держал на него зла, да и сейчас не держу, но и не поддался на его хитрости. В один из дней это его, в конце концов, взбесило. Мы поссорились. Очень сильно поссорились. И я, признаюсь тебе честно, поступил не так, как знал, что должен… Это именно тот поступок, о котором жалеешь всю жизнь, придумываешь сотни и тысячи вариантов, чтобы произошло, если бы поступил иначе, а не так, но исправить ничего, увы, нельзя.

В итоге, я остался на Земле, а он создал Кривомирье. И теперь мы, – старец грустно улыбнулся, – противостоим друг другу. Хотя, я не оставляю надежды, когда-нибудь помириться с ним.

– Это же так плохо!

– Да, но, что было, того изменить нельзя. Но можно попробовать исправить последствия и именно этим я и занимаюсь.

Кажется, Вовк кое-что понял и чтобы не гадать, решился спросить:

– Извините, но… м-м-м, получается, ваш брат – он и есть само зло, а вы – добро?

– Ну-ну, это ты громко сказал. Вообще его зовут не так.… Но теперь он и сам не помнит своего имени. Вот ты своё помнишь.

– Конечно. Меня Вова зовут!

– Это хорошо. А какая у тебя фамилия? – неожиданно задал второй вопрос старец.

Вова вдруг замолчал, но не от того, что не помнил, а потому что только сейчас понял, какое значение несёт его фамилия. Раньше он никогда не задумывался об этом. Теперь же…

– Неужели забыл? – прищурился старец.

Вовк смотрел в его светлые глаза, на белые волосы и бороду. Он напомнил ему Дедушку Мороза.

– Не забыл. Правдин. Вова Правдин.

Старец удовлетворённо закивал головой, перевёл взгляд куда-то вдаль. Затем опять посмотрел на своего юного гостя.

– И как ты с такой фамилией хотел отказаться от правды?

– Больше не буду, – буркнул Вова. Ему вдруг стало нестерпимо стыдно. Так стыдно, что он покраснел, даже не как морковка, а как свёкла.

Так как это была граница миров и время здесь замедлило свой бег настолько, что секунды растягивались на столетия, а может быть, даже, на тысячелетия, Вова не знал, сколько они просидели за столом. Он не чувствовал время и не мог бы сказать минута прошла или всего лишь десятая часть от секунды. Только чувствовал, как ему здесь нравится.

Старец вдруг хлопнул себя по широкой груди, потёр руки:

– Ну-с, как ни хорошо нам было посидеть за столом, но, пора собираться. Дела! Эх, вечные дела! У стариков они одни, у детей – совершенно другие, но у тех и у тех – всегда жутко важные.

Старец ловко встал, следом поднялся Вова.

– Куда пора собираться?

– Как куда? Домой, конечно!

На этих словах пропал стол и теперь двое – один старый как мир, другой едва появившейся в нём – остались совершенно одни в океане света.

– Ну, вперёд! – сказал старец и, не спеша, пошёл прямо.

Впереди показалась какая-то точка. Она становилась всё ближе и ближе и, наконец, Вовк смог разобрать что же это. Оказалось – большой экран. Он висел в воздухе без проводов. «Мамина мечта», – машинально подумал Вова, вспомнив, как она постоянно ругается на папу из-за целой тьмы проводов, тянущихся «с каждой щели через всю квартиру и спасения от них нет!».

Экран был включен. На нём мерцала одна-единственная менюшка: «Домой».

Пока они шли, никто не проронил ни слова. Да и Вове нужно было всё обдумать. Пусть он был ребёнком, но уже сделал первый настоящий шаг к тому, чтобы в будущем стать не плохим взрослым.

Они остановились перед экраном. Старец посмотрел на Вову и лучики разошлись от его глаз. Старец улыбался глазами, так могут только очень добрые люди, способные любить.

– Прости меня, но позволь ещё один совет на дорогу, – сказал он, – хотя, наверное, я тебя уже утомил разговорами и тебе не терпится скорее оказаться дома.

Вова с силой закачал головой из стороны в сторону. Ему, конечно, хотелось домой, но и прощаться со старцем, так скоро, было грустно.