— Эла…

Странная покорность овладела мной: разумом я понимала всю неправильность происходящего, но не желала сопротивляться. Да и кому противиться? Арланду? Судьбе? Собственным желаниям?..

Чувствовала, как подрагивают от сдерживаемого желания его пальцы, как сильная рука сжимает талию. Арланд медленно огладил мое тело, пальцы щекотно скользнули вдоль линии глубокого декольте. От его прикосновений кожа вспыхивала миллионами горячих искр, а благоразумие, напротив, меркло и терялось в лавине новых ощущений.

— А-ах-х… — с губ помимо воли сорвался рваный вздох.

И он подействовал, как спусковой крючок: мужские губы порывисто накрыли мои, увлекая в головокружительный поцелуй с привкусом вина. Жар, сладкая дрожь, падение в пропасть… Я всё больше запутывалась в собственных ощущениях, как беспомощная мошка в паутине. Глупая мошка, желающая принадлежать пауку, лишь бы снова и снова чувствовать то легкое и мимолетное, то напористое прикосновение его языка. Теплые губы, жадно, властно, откровенно скользящие по шее и груди. Чтобы снова вернуться к губам. Торопливые, жалящие поцелуи, заставляющие забывать обо всем на свете.

— Эла… ты сводишь меня с ума… Я не должен этого делать, — тяжело дыша, прошептал Арланд. — Прикажи мне немедленно остановиться, иначе уже не смогу…

Одурманенное сознание плохо воспринимало сказанное. Выхватило лишь слово «остановиться» и мгновенно откликнулось краткой вспышкой возмущения. Нет-нет!

Не хочу останавливаться! Немыслимо, едва вкусив, лишиться тепла объятий, жара губ, тесной близости наших тел…

Вместо ответа сама потянулась к нему и поцеловала, шалея от собственной смелости, граничащей с безрассудством. От умелых ласк кружилась голова, и в этой круговерти бесследно растворялся окружающий мир. Хотелось стать еще ближе, прижаться к горячему телу без помех в виде рубашки и платья, вдохнуть полной грудью будоражащий запах его кожи… Ощутить, что он полностью принадлежит мне, а я — ему. Словно прочитав мои мысли, Арланд рывком поднял нас из кресла и решительно пересек гостиную.

Я парила в его руках… Шаг, толчок, еще шаг… И мы оказались в темноте соседней комнаты. Секунда, и моя спина коснулась прохладных простыней. Корсет внезапно ослаб — шнуровка, как по волшебству, распустилась сама собой, — и беспомощно сполз, оголяя грудь. Я всплеснула руками, пытаясь прикрыться, но моя неловкая попытка была тотчас пресечена. Арланд поймал запястья и завороженно замер, пожирая меня глазами. От его голодного взгляда внизу живота разлилась странная тяжесть, заставляя выгнуться, податься навстречу умелым прикосновениям. Из-за сомкнувшейся над нами темноты все чувства обострились стократно.

Как хорошо, как сладко…

С губ вместе с дыханием сорвался стон. Мужчина на мгновение отстранился, вместе с ним исчезло ласковое тепло и моя одежда.

— Пожалуйста… — прошептала, сама не зная, о чем умоляю.

Во мраке спальни что-то зашуршало, хриплый голос Арланда тихо выругался. Не успела я прийти в себя, как губы вновь накрыли неистовым поцелуем, а тело — мужским торсом, горячим как доменная печь. Желание вспыхнуло с новой силой, пробежало по телу лесным пожаром, сжигая остатки смущения. Тяжесть его тела сводила с ума, я тонула в мягкой перине и погружалась в забытье, где не было правил и приличий. Только наше сбившееся дыхание, его яростное, однозначное желание и мой трепетный отклик.

Теплые губы ласкали шею, опускаясь ниже, к чувствительной, налившейся тяжестью груди. Теперь между нами не было препятствий… Я бесстыдно раскрывалась навстречу прикосновениям, едва сдерживая стоны наслаждения. Рука гладила бедро, и каждое скольжение отзывалось внизу горячим трепетом. Всегда думала, мне будет страшно в первый раз, но этот огонь между нами сжигал все эмоции, оставляя лишь жажду принадлежать самому желанному мужчине на свете.

Так вот как ощущается безумная страсть?..

Арланд приподнял бедра и, резко подавшись вперед, соединил наши тела. Я вскрикнула от пронзившей лоно боли. Но мой крик заглушили тающим на губах поцелуем, томным, обволакивающим. Как и его движения, тягуче медленные, томительные. Я обвила его плечи руками и заглянула в глаза. В них полыхал огонь. Еле сдерживаемое дикое пламя, инферно, грозившее выжечь эту спальню дотла.

— Я так хочу тебя, — горячий шепот рядом с ухом заставил отбросить пробужденные было болью сомнения и отдаваться ему беззаветно, выгибаясь навстречу.

— Я твоя… твоя, — шептала в ответ под грохот пульса в ушах.

В какой-то момент мои руки мягко сняли с плеч и, подняв над головой, прижали к ложу. Удерживая стальным захватом мои запястья, Арланд навис сверху, застыв на мгновение.

— Эла… ты такая красивая, — выдохнул хрипло, всматриваясь в мое лицо.

Сделал несколько вращательных движений бедрами, сорвав с моих губ стон, и

вновь ускорил ритм, лишенный всякой сдержанности. Не отрываясь, смотрел в мои затуманенные страстью глаза, погружаясь до предела, пока не замер, пронзенный судорогой. Хрипло застонав, плавно опустился на меня, вжимая своим весом в пуховую перину. Внутри меня что-то пульсировало, и сердце билось где-то в районе горла.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал его сдавленный голос, словно эхо моих собственных мыслей.

Сегодня мы оба сошли с ума… Но как же сладко ощущалось это безумие!..

Перевернувшись на спину, Арланд притянул меня ближе и накрыл наши сплетенные тела одеялом. Моя прическа давно развалилась, волосы рассыпались и приятно щекотали шею и плечи. Мужские пальцы собирали отдельные пряди и накручивали на запястье, заставляя меня приподнимать подбородок, чтобы снова и снова целовать мои распухшие губы.

Казалось, от пережитой бури эмоций я разлетелась на тысячу осколков, и в то же время — никогда прежде я не чувствовала себя более целостной…

Не было никаких сожалений. Да и не могло быть! Я отдалась любимому мужчине… И наше единение было разрушительно и прекрасно…

Время до моего дня рождения бежало быстро, как бурный горный ручей в истоках Марны. Май шагал по городу, засыпая аллеи лепестками отцветающих груш и яблонь. Парки и скверы тонули в пышном цветении акации и сирени. Безоблачное синее небо отражалось в намытых окнах домов, сверкало драгоценным топазом в стремительно высыхающих лужицах, что оставались после полива клумб. Школьный сад Сен-Грейс благоухал, раскрашивался яркими красками приближающегося лета, и я расцветала вместе с ним.

Эта весна что-то изменила во мне, научила мечтать. О чем-то большем, чем хорошее место при каком-нибудь пансионате Мальбурга. Мои мечты вдруг стали дерзкими, расправили крылья, как первые бабочки, порхавшие за окнами учебных классов. И, конечно, в них непременно фигурировал Арланд Ангэлер…

Мечтательная улыбка появлялась на моих губах, а щеки всякий раз заливал румянец, стоило вспомнить о нашей бурной ночи. И о не менее жарком утре, последовавшем за ней. До возвращения в дом слуг Арланд успел накормить нас завтраком, с рвением преданной камеристки отыскать мое платье и даже помочь соорудить приличную прическу, что было непросто, учитывая, во что он превратил мои волосы. Как же он был нежен в то утро! Когда дурман обжигающей страсти схлынул, и картина произошедшего предстало со всей ясностью, я не знала, куда спрятать глаза от смущения. Сомнения, как черви, заворочались внутри, заставляя гадать: не считает ли лорд-попечитель меня теперь легкодоступной девицей?.. Но Арланд окружил меня такой заботой на грани обожания, что глупые сомнения развеялись без следа. В то утро он меня по-настоящему удивил: не только как опытный в любви мужчина, а больше как на редкость самостоятельный лорд. На уроках домоводства нам всегда говорили, что мужчины нуждаются в комфорте и бытовых ритуалах едва ли не больше дам. Отдельные экземпляры способны умереть от голода у набитого продуктами буфета, если те не будут должным образом сервированы на столе. Для большинства благородных господ целый день без слуг стал бы серьезным испытанием. Арланд же справлялся на удивление легко, словно был привычен к отсутствию посторонней помощи. Я впервые всерьез задумалась о том, что его быт в Мор-ле-Мец должен существенно отличаться от того, к которому я привыкла за две недели в доме Ангэлеров.