— Какая разница, что будет со мной? — Поднялась, прижалась к нему всем телом, ощущая напряжение в мышцах. — Многие боевые маги гибнут в первый год. Но мне повезло, ибо у меня есть то, ради чего стоит выжить.

Мои ладони скользнули по его спине, нырнув под рубашку, провели по плечам, по застарелым шрамам. Губы коснулись сжатых губ, пробуя их точно запретное угощение. Стьен поддался на мою ласку, обхватив меня в кольцо рук.

— Лис… — то ли мольба, то ли просьба, то ли слабое возмущение.

— Молчи.

Как же я соскучилась. По нему. По глазам этим серьезным, по податливым губам, по нерешительным касаниям. По голосу, чуть хриплому от желания. Рядом с ним моя слабость забывается.

А остальное не имеет никакого значения.

* * *

Мы уже несколько недель жили в поселении преступников и беглых рабов. Я помогала знахаркам (как же сложно вспомнить рецепты настоев; всегда казалось, что при необходимости их можно посмотреть в справочнике), понемногу использовала целительские силы для лечения простейших заболеваний.

Стьен ходил в дозоры со стражниками, обучался охоте.

Он… отдалился. Нет, казалось, будто всё как всегда, но что-то неуловимо изменилось. Наверное, его не отпускала мысль о будущем, которого у нас нет. Он хотел бороться, но был бессилен. Это злило его, сковывало новыми — невидимыми — кандалами.

А я… устала. Хотела забыться. Выдохнуть. Старалась жить каждым подвернувшимся днем. Огонь всё чаще облизывал грудную клетку изнутри, но я старательно не подавала виду.

Всё будет хорошо.

Возможно, мать с отцом и сестренкой не узнают о том, как сложилась моя судьба. Не узнают, что я была счастлива в последние недели или даже месяцы. Не узнают, что беглые рабы — не зло, каковым их принято считать. Они такие же люди, как и мы все.

Они создают семьи и рожают детей. Болеют и умирают. Хотят существовать, наплевав на запреты.

Возможно, мы никогда не повидаемся с родными, но каждый сам определяет свою судьбу. Когда я выбирала себе жизнь боевого мага, то догадывалась, что могу находиться вдалеке от дома. Я была готова к многолетним странствиям. Была готова к смерти.

В последнем письме я простилась с родителями так, как если бы у нас не было второго шанса.

Так надо ли жалеть? О чем?

Что боги позволили мне остаться с тем, кого я полюбила, а не умереть вдали от дома где-нибудь в лесу, ибо у меня нет ни карт, ни достаточных сил, чтобы дойти до жилища?

…Той ночью звезды сияли особенно ярко. Я сидела на берегу безмятежной реки и рассматривала созвездия, пытаясь вспомнить их рисунки. Холод пробирался сквозь одежду, но мне не хотелось вставать и возвращаться в дом. Я словно окаменела, и время остановилось.

— О чем думаешь? — Стьен подкрался сзади, накинул на меня куртку.

Он всегда чувствовал мои колебания. Каждую эмоцию. Каждое переживание. Наше совпадение было полным не только магически. Нас словно сковало узами, что крепче любых договоренностей и боевых связок.

— О доме, — не стала лукавить. — Вспоминаю родителей и младшую сестру. Мне кажется, нам не суждено увидеться. Я сегодня это осознала особенно ярко. Шла и вдруг поняла: мы можем никогда больше не встретиться. Это… странно. Мне больно, но не настолько, чтобы боль эта затопила меня целиком. Знаешь, я думаю, что давно уже поставила на себе крест. Задолго до инициации. Я как будто чувствовала, что могу погибнуть в Свободных землях.

Поэтому, наверное, с такой легкостью и согласилась на предложение владыки поселения. Понимала, что смерть давно сторожит, выжидает, дышит в спину. Так зачем от неё бежать?..

— Не говори так, Алиса. Мы что-нибудь сделаем. Мы попытаемся. Я каждый день всё лучше осознаю себя в роли хранителя. Ещё чуть-чуть, и пойму, как изгнать излишки магии. — Он помолчал, а затем добавил: — Прости меня, — тихим шепотом, шелестом листвы, порывом ветра. — Не устаю проклинать себя. Ежедневно. Ежечасно. За то, что ослушался тебя и заявился на инициацию.

— Ты спас мне жизнь, — напомнила я, откидываясь на Стьена, который так и стоял позади, стискивая мои плечи. — Спас жизнь той, которая пыталась усыпить тебя и стереть воспоминания. Ты больше не злишься на меня?

— Не злюсь. Уже не злюсь, — поправил он себя, нежно поцеловав меня в макушку. — Что обманывать, в первые дни меня съедала обида. Старался не показывать её, но постоянно думал о том, что ты не посоветовалась со мной, не спросила моего разрешения. Поступила как с рабом, — усмехнулся. — Но потом я понял, что ты хотела как лучше. Понял, что ты была права. Моё своенравие разрушило тебе жизнь.

Я вздохнула.

— Ты всё сделал правильно. Спасибо за то, что не оставил меня одну.

— Лис, я бы не смог отказаться от тебя. Никогда не смогу. Ты — моё всё. Прошлое, будущее и настоящее. Если вдуматься, я всю жизнь только и думал, что о тебе. О той маленькой колдунье, которая помешала мне умереть. О хозяйке, которая обошлась со мной по-человечески. О девушке, которая смогла разглядеть во мне нечто большее, чем обычного постельного раба. Я люблю тебя, Алиса. Всем своим сердцем люблю. Если ты погибнешь, в моем существовании пропадет всякий смысл.

Он сказал это и замолчал, не ожидая реакции, но опасаясь её. Пальцы ещё болезненнее сжали плечи, но, кажется, Стьен этого не замечал.

Мне пришлось подняться на ноги и уткнуться ему в грудь, только бы не расплакаться. Я часто думала о признании. Подбирала слова. Но каждое казалось недостаточно честным. Шаблонным каким-то, книжным, вымученным.

— Я тоже тебя люблю, — вырвала из себя короткие четыре слова. — Я счастлива, что последние недели мы провели вместе. Не могу представить, как выживала бы без тебя.

Мы так и стояли, продуваемые ночными ветрами, замерзшие, продрогшие. Да только нам был нипочем холод, потому что нас согревало что-то иное. Внутренний пожар, не имеющий ничего общего с проклятиями. Одно дыхание на двоих, и биение сердец, что звучало в унисон.

Стьен покрывал моё лицо торопливыми поцелуями, и я смеялась, потому что подбородок его был колюч, и в глазах плясали смешинки.

Мы так редко радовались чему-то искренне, так редко улыбались или шутили. Чаще горевали, пытаясь выкарабкаться из кромешной безнадеги.

Но сейчас прошлое было стерто. Нет ни гимназии, ни мира за стенами, ни боевых магов. Никого и ничего.

Только два человека. Мужчина и женщина. Одни в бескрайнем мире.

Мы целовались под звездами, яркими, серебристыми; под округлой луной. Шумел камыш, и ветер вплетался в наши волосы, стирая недомолвки и обиды.

Эти несколько недель я чувствовала себя самым сильным колдуном на свете. Энергия переполняла меня доверху, струилась из-под пальцев лентами, отдавалась теплом в животе.

Если суметь её приструнить — у нас будет шанс. Шанс выжить. Шанс вернуться домой или остаться тут, чтобы прожить долгую и счастливую жизнь.