– Не хотел говорить, но на обратной дороге возле Вязьмы на ваш отряд напали.

– Потери есть? – нахмурился Горан.

– Погибли двое из людей Творимира. Напавшие хотели захватить Ладу живьем.

– Зачем?

Собеседники как-то незаметно поменялись ролями, теперь вопросы задавал здоровяк.

– Не удалось выяснить. Знающих исполнителей сгубило заклятие.

– Наши до Вязьмы добрались?

– Горан, ты совсем обнаглел, – улыбнулся майор. – Вообще-то вопросы тут задаю я.

– Прости, увлекся.

– То-то, – с показной строгостью произнес оперативник, после чего продолжил: – Вернемся к тому дню на площади…

– Здравствуй, майор! – В это время в столовую вошла Зарина. – Слышу, ты моего телохранителя допрашиваешь? И чего он с утра успел натворить супротив закона?

– Доброе утро. – Служивый встал и отодвинул стул, чтобы женщине было удобнее сесть. Снова сел и лишь тогда ответил: – Ничего противоправного он не совершал. Просто мы вместе пытаемся разобраться, кто и почему так сильно жаждет твоей смерти?

– Данила, там такое!!! Нам поспешать надобно, иначе все пропадем. Болото усохнет, лес завянет, зверушки, бедные, дома лишатся, мы с прелестницей по миру пойдем, тебе тоже урон будет невосполнимый, все сгинет… – с ходу запричитал леший, встретив Еремеева на опушке леса.

Проснувшись в предрассветный час от стука в стекло, Александр открыл окно и впустил красноголовую птицу. Дятел как безумный долго метался по комнате, прежде чем сел на плечо человека. А потом началось…

Еремеев пытался добиться от посыльного хоть чего-то вразумительного, но тот голосом старика твердил лишь три слова: «Все пропало, беда. Беда, все пропало. Пропало все – беда». И так без перерыва.

Бесконечные стенания страшно действовали на нервы, и Еремеев решил побыстрее отправиться за пернатым гонцом, чтобы выяснить, что же там ТАКОЕ стряслось. Охранник на входе хотел было доложить о боярине своему начальству, но Данила запретил отлучаться с поста, успокоив служивого, что сам расскажет, кому надо. Там же он оставил Жучку, рвавшуюся следовать за хозяином. Александр видел, что собачка не совсем оправилась, и велел дополнительно усилить охрану комнат Мии и Линга.

Столь ранним утром улицы Крашена были пустынны, но насладиться тишиной не давал дятел, продолжавший причитать. И не важно, что слова лешего слышал лишь Александр, этого вполне хватало, чтобы начать звереть.

Наконец Еремеев не выдержал. Он весьма красноречиво объяснил, что его задолбали без применения клюва, добавив к своей эмоциональной речи несколько заковыристых выражений, которые заставили лешего задуматься и замолчать.

На выходе из города боярина снова попытались остановить, и тому пришлось применить свою власть. Охранникам ничего не оставалось, как пропустить раннего выходца за пределы Крашена.

Наконец Данила встретился с хозяином леса, чтобы выслушать его эмоциональную тираду.

– Да что у вас там могло случиться?! Суток не прошло, как мы разговаривали! Ты с прелестницей уже давно должен был придумать, как избавиться от колючек на болоте.

Александр сейчас был «на взводе» и не особо выбирал слова, разговаривая с лешим на повышенных тонах. Это немного отрезвило хозяина леса. Он вжал голову в плечи и продолжил без панических ноток:

– Вчерась она занята была, а нынче… Совсем беда-а-а!

– Заладил – «беда, беда»! Говори уже, чего там у вас?

– Это надо видеть, Данила, речами тот ужас не передать. Опять же, прелестница одна там караулит. Опасаюсь я, как бы с нею чего не стряслось. Эти лианы, они… Пойдем!

Леший потянул Еремеева за рукав, а тот неожиданно обнаружил, что они уже топают по зачарованной тропе, где лучше помалкивать всем.

«Эта нечисть совсем обнаглела – как будто у меня своих дел нет! Слова не дал сказать, сразу за собой потащил. Нет, нужно заканчивать такую порочную практику. В следующий раз на пушечный выстрел к себе не подпущу!» – мысленно ругался Александр, сверля взглядом спину впередиидущего.

По зачарованной тропе они шагали долго, но Еремеев знал, что время здесь течет быстрее, чем в реальности, а потому час или два выливались в минуты.

«Ладно, леший с ним, с лешим. Деда уже не перевоспитаешь, а я сейчас должен придумать, как Мурга подвести к нужным выводам. Если в вещах убитого гнома обнаружат копию пластинки, Мург без труда докажет причастность пореченских к нелегальным алтарям. Но как сделать, чтобы он сам нашел улику? Вдруг он брезглив и откажется обшаривать карманы неживого соплеменника?»

Александр принялся мысленно прикидывать разные варианты и в конце выбрал:

«У погибшего не могло остаться ничего ценного, ведь убийцы наверняка его сразу обобрали. Могли лишь впопыхах не найти чего-нибудь тщательно припрятанного либо выбросить нечто, расцененное ими как безделушка. Пластинка точно не выглядит сокровищем – обычный кусок металла. А поскольку убийцы даже амулеты снять с жертвы не рискнули, вполне могли оставить неприметный артефакт».

К концу пути Еремеев составил в голове определенный сценарий спектакля, который следовало разыграть перед опальным гномом. Тот сейчас был готов схватиться за любую соломину, чтобы избежать грозящего наказания, но Александр хотел избежать проблем в будущем, а потому планировал обставить все максимально правдоподобно.

– Не шибко вы поспешаете мне на подмогу, – грозно встретила их кикимора. – Чую, вскорости ворог шипастый здешнюю часть болота под себя подомнет, окаянный! И не берет ведь его ничего.

Хозяйка топей испробовала все имеющиеся средства: духов болотных науськивала, порошками зачарованными травить пыталась, даже голема сотворила из густой жижи. Однако стоило ее чарам достичь потрескавшейся от обезвоживания земли, как они быстро теряли силы.

Еремеев взглянул на высушенное болото. Колючих лиан там появилось около сотни, и не все они стояли на месте.

«Что за «День триффидов»?!» – Больше всего увиденное напомнило Александру произведение английского фантаста.

Перед ними простиралась проплешина потрескавшейся земли диаметром около трехсот метров, по контуру которой почти равномерно расположились утыканные длинными шипами спиралевидные лианы. Их рост нельзя было не заметить: только что проклюнувшийся росток уже через минуту достигал полуметровой длины. Затем основной стебель замедлял рост, но начинали активно удлиняться его шипы. Высушивая болото, лианы буквально вытягивали из него энергию и впитывали ее в себя. По мере роста они менялись в цвете: возле самой земли стебли были желтыми, дальше они темнели с переходом в коричневый, а в верхушке – и вовсе в черный. Постепенно чернела вся лиана. Полностью черные привязки к почве уже не имели. Словно мохнатые гусеницы, они перемещались в центр проплешины, где встраивались в нечто…