На следующий день Сара вызвала риелторов и выставила дом напродажу. Затем связалась с поручителем и сообщила о предпринятых действиях,чтобы их не заподозрили в нечестной игре. Хотя документы на дом все равно былиу поручителя. Тот объяснил Саре, что он имеет право одобрить продажу, получитьсвои десять миллионов, а все, что сверху, принадлежит им. Поручительпоблагодарил Сару за звонок и, хоть не сказал этого вслух, от всей души еепожалел. А вот мужа ее он считал подлецом. Даже в тюрьме при встрече с ним Сетважно надувал щеки и был занят только своей собственной персоной. Поручителю ираньше приходилось сталкиваться с подобными экземплярами. Они только и знают,что тешат свое собственное «я», а страдают от этого их близкие. Поручительпожелал Саре как можно выгоднее продать дом.

Следующие дни Сара провела в поисках работы — обзвонила всехзнакомых в городе и Кремниевой долине, составила резюме с подробностямипройденной ею в Стэнфорде программы на степень магистра деловогоадминистрирования, упомянув опыт работы на Уолл-стрит в инвестиционном банке.Саре было все равно, кем работать — хоть трейдером, хоть аналитиком. Имеярекомендации и хорошую голову, она готова была получить лицензию биржевогомаклера, но могла работать и в банке. Все, что ей требовалось, — эторабота. А в их дом между тем отчасти из любопытства, а отчасти из деловогоинтереса заглядывали потенциальные покупатели.

Сет поселился в пентхаусе так называемого «Отеля разбитыхсердец» на Бродвее. Это был современный многоквартирный дом со множествоммаленьких, но дорогих меблированных квартир, сплошь заселенный недавноразведенными мужчинами. Сара сняла себе небольшую уютную квартирку ввикторианском особняке на Клэй-стрит. В квартире имелись две спальни — одна длянее, другая для детей, перед домом — одно парковочное место и крошечный садик.Цены на аренду после землетрясения стремительно упали, и квартира Саре обошласьсовсем недорого. С первого июня она переходила в ее распоряжение.

Сара еще раз съездила к Мэгги в Пресидио рассказать о своихделах. Мэгги жалела Сару, но вместе с тем восхищалась ее жизнестойкостью; Сеткупил себе новенький «порше» вместо сгинувшего во время землетрясения «феррари»на каких-то особых условиях, по безналичному расчету, что совершенно вывело изсебя его адвоката. Сейчас не время пускать пыль в глаза. Из-за махинаций Сетапострадали люди, и подобное расточительство произведет на судью весьманеблагоприятное впечатление. Сара вместо оставшегося под завалами «мерседеса»купила себе подержанный «вольво-универсал». Драгоценности уже давно былиотправлены на продажу в Лос-Анджелес. Родителям Сара до сих пор ничего несообщила. Они все равно не сумели бы ничем помочь, разве только оказатьморальную поддержку. Новости о предъявлении обвинения Сету, как и дело Салли,каким-то чудом еще не попали на страницы газет, но Сара знала: ждать осталосьнедолго. А уж тогда только держись.

Несколько дней по возвращении в Лос-Анджелес Эверетт возилсяс фотографиями. Самые удачные отдал в «Скуп», где землетрясению в Сан-Францискобыл посвящен целый раздел. Тот снимок Мелани, где она была в камуфляжныхштанах, как и следовало ожидать, поместили на обложке. Снимок Мэггиопубликовали только один, с подписью: «Монахиня-волонтер после землетрясения всан-францисском лазарете».

Остальные фотографии Эверетт продал в «Ю-эс-эй тудей», вАссошиэйтед Пресс, в «Нью-Йорк тайме» и несколько — в «Тайм» и «Ньюсуик».«Скуп» не возражал — они и так получили от Эверетта снимков больше, чем были всостоянии опубликовать. Чрезмерно педалировать тему землетрясения редакторам«Скупа» не хотелось, и они предпочли сделать основной акцент на знаменитостях,переживших землетрясение: шесть страниц посвятили Мелани, а на все остальноеотвели три. Эверетт написал статью о стойкости жителей пострадавшего города. Онсобирался отправить журнал Мэгги и вместе с ним штук десять наиболее удачных еефотографий. Вот она оказывает помощь пострадавшим, ее лицо буквально светитсяизнутри. Вот держит на руках плачущего ребенка. На другом снимке почти втемноте помогает старику с глубокой раной на голове… Было у Эверетта ещенесколько фотографий, где Мэгги смотрит на него смеющимися голубымиглазами, — это после их разговора… И одна последняя, сделанная уже из окнаавтобуса. Это прощание. С этого снимка она смотрит так печально и потерянно,что хоть плачь. Эверетт развесил фотографии Мэгги по всей квартире. Теперь онавзирала на него со стен по утрам, когда он завтракал, вечером, когда он сиделза письменным столом или лежал на диване и часами смотрел на нее. Он напечаталэти снимки для нее. Хотя куда их отправить, точно не знал. Несколько разнабирал ее номер, но безрезультатно. Два раза она ему перезванивала, но тоженеудачно. Они словно ходили по замкнутому кругу и с тех пор, как Эверетт уехализ Пресидио, ни разу не разговаривали. Он отчаянна скучал, хотел, чтобы Мэггисама увидела, как красива она на его снимках, хотел показать ей все остальные.

И в субботу вечером, оставшись дома один, Эверетт наконецрешил лететь в Сан-Франциско. Никаких редакционных заданий у него на следующиенесколько дней не было, и в воскресенье утром, встав ни свет ни заря, он взялтакси и отправился в аэропорт, где купил билет до Сан-Франциско. Мэггипредупреждать не стал, надеясь застать ее еще в Пресидио.

Самолет приземлился ровно в десять. С коробкой фотографийпод мышкой Эверетт сел в такси у обочины и назвал водителю адрес. Околоодиннадцати машина затормозила у Пресидио. Вертолеты по-прежнему патрулировалигород. Эверетт вышел из такси и остановился, устремив взгляд на лазарет внадежде, что Мэгги еще там. Он полностью отдавал себе отчет в безумстве своегопоступка. Но, измученный тоской, он хотел ее увидеть.

Дежурный волонтер сообщил, что у Мэгги сегодня выходной.Женщина, близкая приятельница Мэгги, предположила, что та скорее всего пошла вцерковь. Поблагодарив, он решил сначала поискать Мэгги в здании, где жиливерующие волонтеры. Эверетт справился о Мэгги у двух монахинь и священника,стоявших у дверей, и одна из монахинь согласилась пойти поискать ее. У Эвереттазамерло сердце, ему показалось, что он ждет уже целую вечность. И вдругпоявилась она — голубоглазая, с рыжими мокрыми волосами, в махровом халате,только что из душа. Увидев Эверетта, Мэгги широко улыбнулась, а он едва сдержалслезы. В какой-то момент он испугался, что не найдет ее, но вот она стоялаперед ним. Он сгреб ее в объятия, чуть не уронив коробку с фотографиями. Затем,сияя от счастья, отступил на шаг, чтобы получше рассмотреть ее.

— Каким ветром? — спросила Мэгги. Монахини сосвященником удалились. Такая сердечная встреча их вовсе не удивила. Совместнопережитая трагедия сближала людей, крепко связывая дружескими узами. Одна измонахинь узнала Эверетта, она видела его раньше в лагере. Мэгги пообещалаприсоединиться к ним позже. Служба в церкви уже закончилась, и теперь онисобирались в столовую обедать. Убежище стало напоминать летний лагерь длявзрослых. По пути в Пресидио Эверетт отметил про себя, что город изменился влучшую сторону, и это произвело на него огромное впечатление. А ведь с моментаземлетрясения прошло всего две недели. Но лагерь беженцев в Пресидио продолжалфункционировать.