— Готовите очередной материал? — высказала догадкуМэгги. От переполнявших их эмоций они заговорили одновременно. — Простите,что не отвечала на ваши звонки. Я отключаю телефон, когда работаю.

— Знаю, извините… я так рад вас видеть, — отозвалсяЭверетт и снова обнял ее. — Просто заехал повидаться с вами. У меня массаснимков, которые я хотел вам показать, но не знал, на какой адрес их вамприслать, и вот решил доставить их лично. Привез все, что наснимал.

— Позвольте я что-нибудь на себя накину, — сказалаМэгги, с улыбкой проводя рукой по своим стриженым мокрым волосам.

Через пять минут она вернулась — в джинсах, розовых«конверсах» и футболке с тигром из «Цирка Барнум-Бейли». При виде этой нелепойфутболки, которую Мэгги откопала на столе с пожертвованиями, Эвереттрасхохотался. Мэгги определенно была самой необычной монахиней. Ей не терпелосьпоскорее посмотреть фотографии. Они присели на скамейку поблизости от входа.Руки Мэгги подрагивали, когда она открывала коробку. Некоторые снимки еетрогали до слез, а некоторые смешили. Они с Эвереттом вспоминали трудностипервых дней пребывания в лагере, какие-то случаи, какие-то лица. Среди прочихфотографий увидели снимки женщины, которую вытаскивали из-под заваловсобственного дома. Чтобы ее вызволить, пришлось отнять ногу. Эверетт сделалкучу снимков детей, великое множество портретов Мелани и больше всего — Мэгги.Она оказалась запечатлена по меньшей мере на половине фотографий. Всякий раз,вытаскивая из стопки очередной снимок, Мэгги восклицала: «Ой, я это помню!»,«Господи, а вы его помните?», «Это же тот бедный ребенок!», «Такая милаястарушка». Эверетт также показывал ей фотографии разрушенного города иблаготворительного вечера, который кончился землетрясением. Это былавеликолепная хроника страшных и волнующих событий их жизни.

— Прекрасные снимки, Эверетт, — похвалила Мэгги,глядя на него своими яркими голубыми глазами. — Спасибо, что привезли ихпоказать. Я очень часто вас вспоминала и надеялась, что все у вас какнадо. — То, что он ей звонил, утешало Мэгги, но возбуждало в ней ещебольшее желание говорить с ним, так же как и у него.

— Я скучал по вас, Мэгги, — честно призналсяЭверетт, когда они закончили разглядывать фотографии. — Мне ведь, по сути,и поговорить-то не с кем. — Раньше, до встречи с Мэгги, Эверетт и неподозревал, насколько пуста его жизнь. Он понял это, только когда уехал отсюда.

— Мне тоже вас не хватало. Вы ходили на собрания? Здесьваш почин продолжается.

— Дважды в день. А не хотите ли пообедать? — НаЛомбард-стрит открылось несколько закусочных фаст-фуд. Эверетт предложил взятьчто-нибудь там и отправиться к Марина-Грин: день стоял великолепный, а изМарина-Грин открывался чудесный вид на залив. С берега в Пресидио вид был нехуже, но Эверетт решил, что лучше все же для разнообразия куда-нибудьвыбраться, подышать воздухом, сменить обстановку. Ведь Мэгги и так всю неделюбыла в госпитале как привязанная.

— С удовольствием. — Уйти от лагеря далеко они немогли — не было машины, — а Ломбард-стрит находилась не слишком далеко.Мэгги сбегала за свитером, занесла к себе в комнату подаренные Эвереттомфотографии, и через несколько минут они ушли.

Некоторое время Мэгги и Эверетт шагали молча, но обоих этоничуть не тяготило. Потом стали вспоминать, кто чем занимался все то время,пока они не виделись. Мэгги рассказала Эверетту, как восстанавливают город, и освоей работе в лазарете, Эверетт — о своей. Вместе с фотографиями он привез ейвыпуск «Скупа» со снимками Мелани, и они заговорили об этой чудесной девушке. Впервом же фаст-фуде они взяли сандвичи и пошли к заливу, где устроились напросторной лужайке в Марина-Грин.

О беде Сары Мэгги ничего не сказала, ведь та просила всесохранить в тайне. После их разговора Мэгги несколько раз общалась с Сарой.Дела у нее обстояли неважно: Сета арестовали, хотя позже выпустили из тюрьмыпод залог. Кроме того, Сара сообщила, что их дом продается. Время наступилоужасное, тех бед, которые на нее свалились, она не заслуживала.

— Что думаете делать, когда уедете из Пресидио? —спросил Эверетт. Они съели сандвичи и теперь лежали на траве лицом друг кдругу, как дети летом. В своей футболке из цирка и розовых кедах Мэгги и близконе напоминала монахиню, так что Эверетт иногда даже об этом забывал.

— Пока не собираюсь отсюда уезжать. Наверное, останусьеще на несколько месяцев. Чтобы обеспечить всех этих людей жильем, уйдет немаловремени. Очень сильно пострадал город. Чтобы отстроить его заново, потребуетсягод, а то и больше. Потом скорее всего я вернусь в Тендерлойн, где будузаниматься тем же, чем и прежде. — Мэгги вдруг осознала, как однообразнаее жизнь. Она много лет помогала бездомным на улицах. Это всегда казалось ейблагим делом. А теперь вдруг захотелось чего-то еще, и работа медсестры влазарете снова стала доставлять ей удовольствие.

— И больше ничего не нужно? А не хочется ли вам, Мэгги,своей личной жизни?

— А это и есть моя личная жизнь, — мягко и сулыбкой возразила она. — Мое призвание.

— Понимаю. То же и со мной. Я фоторепортер, тем и живу.Хотя, когда снова вернулся домой из лагеря, моя жизнь перестала меняудовлетворять. Что-то со мной случилось. Во мне произошли какие-то перемены,пока я находился здесь. И с тех пор мне в этой жизни чего-то не хватает. —И все так же лежа, глядя на нее, он тихо произнес: — Возможно, именно вас.

Мэгги не нашлась с ответом — только какое-то время смотрелана него, а потом отвела глаза.

— Осторожно, Эверетт, — прошептала она. —По-моему, нам не стоит касаться этого. — Но она тоже думала об этом.

— Почему? Что, если вам однажды придет в голову вернутьсяв мир?

— А если нет? Мне нравится быть монахиней. Я стала еюсразу после окончания школы медсестер. Мечтала об этом с детства. Это моямечта, Эверетт. Как я могу ее предать?

— А что, если поменять ее на другую? Ведь чтобы тактрудиться, быть монахиней не обязательно. Вы можете стать социальной работницейили медсестрой для бездомных. — Он все тщательно продумал.

— Я всем этим уже занимаюсь, и я монахиня. Вы ведьзнаете, как я к этому отношусь.

Она боялась его, хотела, чтобы он остановился, пока несказано слишком много, пока она не почувствовала, что не сможет больше с нимвидеться. Если он зайдет слишком далеко, от встреч придется отказаться. Ейследует жить в соответствии с данным ею обетом. Она все еще монахиня, нравитсяему это или нет.

— Думаю, мне следует приезжать к вам время от времени идонимать вас подобными разговорами. Вы не против? — Эверетт чуть отступил.

Она взглянула на освещенного солнцем Эверетта и увидела, чтоон улыбается.

— Буду рада — до тех пор, пока мы не натворимглупостей, — ответила Мэгги, про себя вздохнув с облегчением: слава Богу,он остановился.

— Например, какие? Что значит для вас «глупости»,поясните.