– А подробности сообщить не судьба? – буркнул ликвидатор, поднимаясь из кресла и огибая стол. – Вас докладывать по существу не научили, рядовой? Что там, драка? Поножовщина?

– Труп там, – ответил солдат. – Один из заключенных умер.

Богут замер.

– Какой именно?

– Говорят, какой-то… Алан или…

– Адам?

– Ну, наверное, – неуверенно пожал плечами рядовой. – Я спешил, сэр.

– За мной, – скомандовал Богут и пулей вылетел из кабинета, едва не сбив с ног застывшего в дверях солдата.

Чуть ли не бегом австралиец преодолел расстояние до лестницы и сбежал вниз, перепрыгивая через две ступеньки, словно школьник, спешащий домой после уроков.

– Когда это произошло? – бросил Глен через плечо.

– Да вот, буквально минут десять назад… максимум – пятнадцать.

Возле шестой камеры уже толпились надзиратели, однако дверь была предусмотрительно закрыта – видимо, чтобы лишний раз не провоцировать находящихся внутри синдикатовцев.

– Разойтись, – прорычал Богут издалека.

Солдаты спешно расступились, и ликвидатор увидел, что на полу камеры в неестественной позе лежит не кто иной, как Адам Хэнсон, майор, притворявшийся сержантом. Остальные заключенные хмуро взирали на покойника со своих коек.

– Что с ним произошло? – подойдя к решетке вплотную, громко спросил Богут.

Его пристальный взгляд скользил по лицам пленников. Многие прятали глаза, памятуя о вчерашних допросах и наверняка догадываясь, что новых теперь не избежать.

– Я еще раз спрашиваю, – повысил голос ликвидатор. – Что с ним произошло?!

– Умер, что, – буркнул один из заключенных – парень по фамилии то ли Вест, то ли Смит, абсолютно непримечательный рядовой, который, однако, был не в меру остер на язык. – Сами не видите?

– Не надо тут умничать, – строго произнес Богут. – Мне нужны подробности. Как он умер. Когда. Важны любые детали.

Но пленники хранили молчание.

Тогда Глен снова перевел взгляд на труп. Ни на майке, ни на брюках пятен крови видно не было. Однако, посмотрев на шею покойного, Богут обнаружил, что она вся покрыта царапинами. Тогда он обратил внимание на ногти Адама, но с такого расстояния конечно же ничего особенного разглядеть не смог.

– Открывайте камеру, – повернувшись к надзирателю, принесшему весть о гибели Хэнсона, велел ликвидатор. – Мне надо осмотреть тело.

Рядовой не спорил. Он уже понял, что с суровым майором Гэбстоном шутки плохи, и потому просто молча вставил ключ в замочную скважину. Едва он открыл дверь, Богут скользнул внутрь. Опустившись на корточки, ликвидатор взял мертвеца за запястье и поднес его ладонь поближе к лицу.

Под ногтями запеклась кровь, явно видны были ошметки содранной кожи.

Глен вернул руку на место и осмотрел пол рядом с трупом. В глаза бросилась ложка и перевернутая тарелка с кашей. Перловка уже успела остыть и теперь лежала на бетоне одним грязно-серым комком. Возможно, Хэнсон ел, когда на него напали, – отсюда и выпавшая из рук тарелка.

Богут закусил нижнюю губу и насупился.

Картинка не складывалась.

Пока все указывало на то, что покойник сам исцарапал собственное горло, но почему он это сделал, до сих пор было не ясно. Возможно, его душили и он пытался из последних сил поддеть удавку? Богут еще раз придирчиво осмотрел шею Адама. Нет, удавка оставила бы след, как и пальцы, реши убийца задушить майора голыми руками. Что еще удивительнее, Портера после допроса вернули в ту же камеру, где он сидел с самого начала, а значит, рядом были те же люди, что и прежде. Мог ли у них возникнуть конфликт на почве разоблачения майора? Возможно, он накинулся на товарищей с обвинениями в предательстве?

«Хотя нет, такое предположение тоже совершенно не логично: я ведь допрашивал сокамерников уже после него самого и он об этом знал!»

Так что же приключилось с лжесержантом? Может, Хэнсон и был целью Мамонта? Но как ликвидатор смог пробраться в тюрьму и незаметно ее покинуть? Ночью? Но Хэнсон, говорят, умер всего десять минут назад. Или он неверно понял доклад рядового?

Богут поднялся на ноги и, найдя взглядом Веста-Смита, произнес:

– Если вы кого-то покрываете, я об этом узнаю. По всему зданию установлены камеры, которые фиксируют все, что происходит внутри.

– А почему вы на меня-то смотрите? – покосившись на остальных сокамерников, спросил рядовой дрожащим от волнения голосом. – Вы что же, думаете, это я его убил?

– Пока что не исключаю, – холодно ответил ликвидатор.

– Да его вообще никто не трогал, – подал голос еще один пленник – сержант Крауч, кажется, так звали этого типа.

– Черт, может, хватит ходить вокруг да около? – зло сверкнул глазами Богут. – Ваше положение, парни, и без того незавидное, так вы еще больше все усложнить хотите, что ли?

Сержант и рядовой обеспокоенно переглянулись, и, как показалось Глену, Крауч едва заметно кивнул младшему по званию.

– Мы не хотим рассказывать только потому, что вы нам вряд ли поверите, – со вздохом произнес Вест-Смит.

– Попробовать стоит, сечешь? Я все равно перепроверю сказанное, но на это надо время, так почему бы не ускорить процесс?

– А какая нам выгода его ускорять? – снова вклинился в беседу Крауч. – Мы ведь, кажется, никуда не спешим.

Повернув голову на голос, Богут быстрым шагом устремился к сержанту. Тот от неожиданности растерялся и инстинктивно втянул голову в плечи, ожидая самого худшего. Однако Богут лишь наклонился к нему и, глядя прямо в глаза, процедил:

– Ты сейчас на моей земле, сынок. По щелчку пальцев тебя выведут отсюда и расстреляют за ближайшим углом. А если ты вдруг решил, что пленные неприкасаемы, то это ты очень зря. Ты ж не слышал, небось, что вчера днем ваши орлы уничтожили грузовик с нашими ранеными? Чего побледнел? Ваши как будто сами нам руки развязали, ага. Я, веришь-нет, еле сдерживаюсь, чтоб на месте тебя не придушить.

Сказав это, Богут выпрямился, презрительно посмотрел на бледного сержанта сверху вниз и спросил:

– Надеюсь, теперь вам ясно, почему соображать надо побыстрее?

– Д… да, вполне, – шумно сглотнув, отозвался Крауч.

– В таком случае я спрашиваю уже в четвертый раз, – прорычал Глен, обводя заключенных хмурым взглядом.

Они сидели, ни живые ни мертвые, и терпеливо впитывали его угрозы, хотя, Богут готов был спорить, каждый из присутствующих в тот момент больше всего на свете мечтал свернуть ему шею. Воздух буквально трещал от всеобщей ненависти, но Глен прекрасно понимал, что ни один из присутствующих не решится воплотить эту грезу в жизнь – уж больно неравны их силы.

– Он взял тарелку с кашей, – хриплым от волнения голосом произнес сержант, вновь привлекая внимание ликвидатора. – Потом сел на койку, начал жрать. Смотрю – пару весел съел, выронил тарелку с ложкой, за горло схватился. Мы к нему, а он – на пол, лежит и губами шлепает, как карась. Царапать себя начал… ну вон у него, на шее.