«Вот это дисциплина!..»

– Подъем, сопляк! – рявкнул Глен так, что стекла в окнах зазвенели.

Веснушчатый бедолага от неожиданности аж подпрыгнул и чуть не свалился с дивана.

– А? Что? – распахнув глаза, он заозирался по сторонам, пока не встретился взглядом с хмурым Богутом. – Майор… Сэр…

– Встал, живо! – продолжал орать Богут. – И ты, рядовой, сюда!

Спустя считаные секунды Ушастый и Рыжик, понурившись, стояли у дивана, а дознаватель, сложив руки за спиной, мерил шагами комнату и с неодобрением косился на подчиненных.

– Почему связь с камерами пропала? – наконец осведомился майор.

Солдаты переглянулись и ответили нестройным дуэтом:

– Не могу знать, сэр.

– Как давно это случилось, вы вообще в курсе? Или вы опять все проспали?

– Нет, сэр, что вы, мы не спали! – заверил Ушастый.

– Точнее, спали, но только по очереди, – вставил Рыжик.

– А где остальные двое?

– Наверное, пошли завтракать, – вновь подключился к разговору Ушастый.

– «Наверное»? – переспросил Глен.

Он чувствовал себя героем дешевой армейской комедии, этаким озлобленным офицером, который гоняет тупых рядовых. И это, по мнению Уайлдера, «элита», которой можно доверить «любое важное задание»?..

– Я повторяю вопрос, идиоты, – процедил Богут, с трудом сдерживаясь, чтобы не поколотить стоящих перед ним кретинов. – Как давно пропала связь?

– Буквально с полчаса назад, – наморщив лоб, припомнил Ушастый.

Глен бросил взгляд на мониторы.

Так может, это умышленная диверсия? Ну, чтобы не сохранились записи инцидента? Но ведь помимо камер есть еще надзиратели в самой тюрьме, есть, в конце концов, сокамерники покойного Хэнсона, на глазах которых он и умер.

Или кто-то из них замешан в случившемся?

– Мы думаем, это крысы, – набравшись храбрости, сказал Ушастый.

– Что? – не понял Богут: он был слишком погружен в собственные размышления, чтобы с ходу переключиться. – Ты о чем?

– О крысах, – терпеливо пояснил тот. – Мы думаем, это крысы где-то кабель перегрызли.

– Какие, к черту, крысы? – пробормотал Глен, ошарашенно глядя на стоящего перед ним рядового.

– Ну… обыкновенные, сэр. Которые грызут все подряд. У нас, помню, как-то всю проводку сожрали…

– В шестой камере заключенного убили, – ледяным тоном произнес Богут. – По-твоему, крысы перегрызли кабель, а потом прикончили пленного солдата?

– Н-н-нет, сэр… – разом сник Ушастый. – Я не это хотел сказать.

– Сокамерники утверждают, что кто-то подсыпал отраву ему в кашу. Мне кажется, они что-то недоговаривают. Вот я и пришел к вам, чтобы посмотреть запись… и что я вижу?

Они снова потупили взгляды и уставились в грязный пол.

– Простите, сэр… – заискивающе пробормотал Глен.

– К черту прощение, – поморщился Богут. – Разберитесь с чертовым кабелем, а я пока навещу вашего взводного, чтобы заменил вас на более ответственных солдат.

С этими словами он, невзирая на робкие протесты, вышел из мониторной.

«И почему я должен возиться с этими щенками? – думал Богут, шагая к зданию тюрьмы. – Я ехал сюда убивать Мамонта, а не нянчить тупоумных солдат, которых Тейлор, судя по всему, набирал по объявлению на каком-то затрапезном форуме!».

Нет, разумеется, подобные сопляки были и в Афганистане, и в Иране, но правили бал истинные патриоты вроде самого генерала, Богута и Ричарда Уайлдера – те, для кого война была жизнью, а победа – ее смыслом. Те, кто готов был умереть за свою страну… а не искал способ увильнуть от служебных обязанностей и прикорнуть при первой возможности. Сопляки не понимают: тут не учебка, а зона боевых действий. Наверное, чтобы до них дошла вся серьезность происходящего, должно случиться нечто серьезное, вроде вооруженной атаки или реального побега. Что-то, что заставит этих вальяжных щенков обделаться от страха и, невзирая на потяжелевшие штаны, защищать свой лагерь и собственную жизнь.

«Долбанные тепличные детишки».

2031 г., Нью-Йорк, США

По старой традиции Авессалом не спешил подходить к телефону. Он называл это «проверкой терпения», ведь тот, кому Блэйд нужен не слишком, вряд ли станет слушать длинные скучные гудки в течение двух-трех минут.

Эдвард слушал – потому что хорошо знал Авессалома. По крайней мере, лучше, чем большинство живущих на Земле людей.

– Слушаю, – наконец отозвался наушник.

Уоррен мог не узнать сам голос, но характерные интонации Блэйда нельзя было спутать с чьими-то еще: абсолютно бесстрастный, отсутствующий, каждый слог буквально вопит: «Мне на вас плевать!»

– Это Эдвард.

– Какой приятный сюрприз, – без тени эмоций ответил наушник. – Чем обязан твоему звонку?

– Я получил твое письмо.

– И?

– И нашел отправителя.

– Довольно быстро, – отметил Авессалом, сохраняя полное, даже чрезмерное спокойствие, которое способно было вывести из себя любого неподготовленного человека…

Но только не Эдварда.

Она слишком хорошо знала Блэйда, чтобы обижаться на такую мелочь, как полное равнодушие. Уоррен часто представлял себе его физиономию во время любого их разговора – абсолютно непроницаемую, с вековой тоской во взгляде ярко-голубых глаз и поджатыми губами. Втайне глава Синдиката мечтал стереть эту чертову каменную гримасу с лица старого знакомца, но до сих пор ему подобный трюк не удавался ни разу.

– Ну, ты ведь знаешь, для моих людей это – пара пустяков, – в тон собеседнику ответил Эдвард.

– Повезло тебе с ними. Что собираешься делать?

– Увидишь, – сказал Уоррен с торжествующей улыбкой и отключился.

Не прошло и пяти секунд, как на электронную почту упало письмо с одним-единственным словом: «Расскажешь».

* * *

2031 г., Вашингтон, США

Сержант Пол Рассел бежал.

Он любил бегать. С тех самых пор, как научился ходить, будущий сержант полиции только и делал, что носился повсюду ураганом, – столь же стремительный, столь же разрушительный. Отец вечно хвастался, что сносил три ремня, пока вырастил из сорванца настоящего человека. И хоть порка никогда не доставляла маленькому Полу удовольствия, повзрослев, он понял, что для папани это был единственный возможный способ удержать не в меру активного сына в узде.

Теперь Рассел бегал только в двух случаях – либо для поддержания формы, либо чтобы куда-то успеть.

Сейчас был как раз второй случай.