И вдруг одной майской ночью собака залаяла снова.Продолжалось это совсем недолго, но все же Вильма поспешила к телефону, чтобыпозвонить Нетти (она уже давно записала ее номер телефона на видном месте,чтобы в случае необходимости не терять времени).

Без какого-либо вступления и предисловия она приступилапрямо к делу.

– Говорит Вильма Ержик, дорогуша. Я ведь тебя предупреждала,что если ты не заткнешь глотку своей собаке, я сделаю это сама.

– Но ведь он уже замолчал, – отчаянно крикнула Нетти. – Язабрала его в дом, как только вернулась и услышала, что он залаял. Оставьтеменя и Налетчика в покое! Предупреждаю вас! Не оставите – пожалеете!

– Помни мои слова, – сказала Вильма. – С меня довольно. Вследующий раз как только он вякнет, я больше полицию беспокоить не буду. Придусама и перережу ему глотку.

Она повесила трубку, прежде чем Нетти успела ответить.Основное правило ведения боя с врагом (соседями, родственниками, супругом)оставить за собой последнее слово.

С тех самых пор собака молчала. То есть может быть и невсегда молчала, но Вильма лая не слышала. Во-первых, на самом деле, еслисказать честно, ее никогда этот лай глобальным образом не беспокоил, онавспоминала о нем только от нечего делать, а, во-вторых, дело теперь нашлось,поскольку она отыскала гораздо более достойное применение своим боевым талантамженщину, которая владела симпатичным ателье в Касл Вью. И поэтому она почтиначисто забыла о существовании Нетти и Налетчика.

Но, может быть, Нетти о ней не забыла? Вильма ее виделанакануне в новом магазине. И если бы взгляды могли убивать, думала она, толежать ей бездыханной на полу того самого магазина.

Стоя теперь над кучей своего испорченного белья, Вильмавспоминала страх и отвращение во взгляде Нетти, вспоминала, какая брезгливаягримаса исказила лицо этой суки, как презрительно искривились ее губы, показавна мгновение полоску зубов.

Вильме было хорошо знакомо выражение ненависти, и именно егоона увидела вчера на лице Нетти. Предупреждаю вас… вы пожалеете.

– Вильма, пошли домой, – сказал Пит и осторожно положил ейна плечо руку. Она резким движением сбросила ее.

– Оставь меня в покое.

Пит отступил на шаг.

Может быть, она тоже забыла, подумала Вильма. Во всякомслучае до того, как увидела меня вчера в магазине, а, может быть, что-нибудьзадумала (я вас предупреждала), что-нибудь выпекала в своих полурасплавленныхмозгах и, увидев ее в магазине, приняла решение.

Теперь она была почти убеждена, что только Нетти, из тех, скем она мельком виделась за последние несколько дней, могла иметь к нейпретензии.

Были и другие в городе, кто не пылал к Вильме любовью, нотакую грязную трусливую шутку могла сыграть только Нетти, и уж очень эта шуткасовпадала по содержанию с тем взглядом, который она на нее бросила в новоммагазине.

Некий затаенный страх и угроза одновременно.

(Вы пожалеете.) И еще ненависть. Она сама походила насобаку, которая готова укусить, но только когда жертва повернется спиной.

Все, нет никаких сомнений, что это Нетти Кобб. Чем большеона думала об этом, тем более крепла уверенность. И то, что она натвориланепростительно. Не потому, что простыни испорчены. Не потому, что поступокмерзкий и трусливый. И даже не потому, что он мог быть совершен толькочеловеком, у которого с мозгами не все в порядке.

Непростительно потому, что Вильма испугалась. Правда, наодно короткое мгновение, когда нечто липкое и холодное, словно рука чудовища,шлепнула ее по лицу, но и этого мгновения страха было вполне достаточно.

– Вильма? – прошептал Пит, когда она повернулась к немусвоим широким плоским лицом. Ему не понравилось выражение на этом лице,освещенном с крыльца, – яркие белые полосы света, перемежающиеся с глубокимичерными впадинами теней. Не понравился ему и невидящий взгляд жены. – Милая?Как ты себя чувствуешь?

Она прошагала мимо, как будто его не было рядом. Питпоспешил следом и увидел, как она направилась прямиком к… телефону.

4

Нетти сидела в своей гостиной с Налетчиком у ног и новымабажуром цветного стекла на коленях, когда зазвонил телефон. Было двадцатьминут восьмого. Она вскочила, схватив абажур, и со страхом и подозрениемпосмотрела на телефонный аппарат. У нее возникла мысль – совершеннонеобоснованная, конечно, – что звонит кто-нибудь из Высокого Начальства, чтобысказать, что абажур необходимо вернуть, что он принадлежит другому человеку,что такая прекрасная вещь просто не может оставаться в маленькой коллекцииНетти и что она полная дура, если даже на миг предположила, будто такое счастьевозможно.

Налетчик мельком взглянул на нее, как будто спрашивая,собирается она подходить к телефону или нет, а потом снова опустил морду налапы.

Нетти аккуратно поставила абажур и подняла трубку. Навернякавсе гораздо проще: звонит Полли и попросит, чтобы Нетти завтра утром, по дорогена работу, прихватила в Хемфиллз Маркет что-нибудь им всем перекусить во времяобеденного перерыва.

– Алло, квартира Нетти Кобб, – уверенно произнесла она. Всюсвою жизнь Нетти опасалась Высокого Начальства и считала наилучшим способомсвой страх не выказывать – самой говорить начальственным тоном. Страх от этогоникуда не девался, но зато оставался под контролем.

– Я знаю, что это ты натворила, чокнутая сука, – прорычалголос в трубке, и прозвучал так неожиданно и мерзко, как удар ножом в спину.

У Нетти перехватило дыхание; на лице застыло выражениеужаса, какое бывает у человека, оказавшегося в ловушке; сердце, затрепыхав,поползло к горлу. Налетчик снова вопросительно взглянул на хозяйку.

– Кто… кто…

– Ты, черт побери, прекрасно знаешь кто, – произнес голос ибыл абсолютно прав. Кому так разговаривать, как не Вильме Ержик, этойдьявольски страшной женщине?

– Он не лаял! – завопила Нетти так тоненько и визгливо, какможет говорить человек, только что вдохнувший целый баллон гелия. – Он ужевырос и не лает больше! Он здесь сидит, прямо у моих ног.

– Хорошо развлеклась, вымазав грязью мои простыни, сволочь? –Вильма окончательно взбеленилась. Эта идиотка собирается притворяться будторечь снова пойдет о собаке.

– Простыни? Какие простыни? Я… я… – Нетти посмотрела напрекрасный абажур и как будто впитала от него силы. – Оставьте меня в покое!Сами вы сволочь! Вот!

– Ну ты у меня получишь за это! – никому не удастсябезнаказанно прийти ко мне во двор и вымазать грязью мои простыни в моеотсутствие. Никому.