— Бертран!

— Пойдем.

Вот-вот начнется гроза. Ветер унес шелковую ленту, растрепал волосы. Я взглянула вниз со стены. Там была тьма. Как Бертран смог по ней подняться? И как собирается спуститься?

— Ничего не бойся, — сказал мой муж, — верь мне.

И в это мгновение я поверила. Он увезет меня, спрячет так, что никто не найдет. А потом он вернется и убьет Хендрика. Моего Хендрика. Отца ребенка, который должен родиться еще до весны.

Я прижалась к груди Бертрана и коснулась губами его губ. Какой красивый и сильный у меня муж. Жаль только бедный.

Мы стояли у края стены, и я лишь слегка толкнула его. Почти незаметное усилие. И он упал в бездну.

Падал молча, и только в самом конце, когда камни встретили его тело, послышался слабый вскрик, похожий на всхлип.

И в этот миг над миром разразилась гроза. Ветер швырнул мне в лицо влагу, похожую на небесные слезы.

Дождь — это хорошо.

Дождь смоет все следы.

Комендант Холодной Башни

Небо постепенно темнело, и под кронами деревьев сгущался сумрак. Гром начал спотыкаться. Рин решил остановиться и дать коню отдых — четверть часа уже ничего не решали, приехать к Башне до заката он все равно не успеет.

Гром начал ощипывать листья с какого-то куста. Дул холодный резкий ветер. Такое ощущение, что сейчас не конец августа, а середина ноября. Рин плотнее закутался в плащ и посмотрел на верхушки деревьев, которые раскачивались на фоне темно-синего неба. Зрелище завораживало, шум листьев заполнял пространство. И поэтому он пропустил самое важное.

Сгусток тьмы упал на него, придавив своей тяжестью. Рин, как при вспышке молнии, увидел перед собой оскаленную пасть. Когтистая лапа взметнулась, намереваясь порвать жертву.

Рин почти не глядя, почти не понимая, что делает, всадил нож в звериное горло, резко повернул и попытался выбраться из-под туши. Зверь взвыл так, что, казалось, весь лес услышал. Заскреб лапами землю, забился в судорогах, а потом вдруг замер и обмяк, как будто никогда и не был живым.

Рин был сильно удивлен, что сумел избежать когтей. Он поднялся с земли и долго стоял, дожидаясь, когда руки перестанут дрожать, а сердце вернется к нормальному ритму.

Гром стоял невдалеке, насторожено глядя на происходящее. Если бы на хозяина напал человек, он бы ринулся на защиту. Но дикое существо его пугало.

— Иди сюда, — позвал Рин, — все, он умер. Уже не страшно.

Конь фыркнул, вскинул голову, переступил ногами, но остался на месте. Даже немного попятился, так что хозяину пришлось идти к нему. Он крепко взял коня под уздцы и повел, не обращая внимания на сопротивление.

Рин хотел оставить зверя так и валяться на лесной дороге, но ему понравился мех, отливающий в сумраке лунным серебром. Стало жалко добычу. Несмотря на недовольство Грома, он взвалил тушу на спину коня, сел в седло и погнал галопом к Холодной Башне.

Когда он добрался до Башни, солнце уже село, и только край неба подсвечивался бледно-синим. Ворота, разумеется, были заперты. Стены высились неприступной громадой, сливаясь с чернотой ночи, только кое-где в бойницах мелькал огонь факелов.

Рин спешился, бросил поводья на луку седла и застучал кулаком в ворота.

— Что тебе надо, путник? — спросили откуда-то сверху. — Шел бы ты своей дорогой.

— Открой ворота.

— Эти ворота после захода солнца не открываются.

— Даже для меня?

— А ты кто такой-то?

— Ваш комендант.

— Ха! У нас нет сейчас коменданта.

— Разумеется нет, раз я за воротами.

Возникла пауза. Наверное там, наверху, кто-то был в замешательстве.

— Шел бы ты своей дорогой, путник, — произнес тот же голос, но был в нем слабый оттенок неуверенности, — эти ворота после захода солнца не открываются.

— Ну и ладно, — Рин посмотрел, как Гром равнодушно щиплет жухлую траву, сел на землю и привалился спиной к воротам, — значит буду ночевать здесь. Утром поговорим.

Среди вещей, которые он с собой взял, был плащ из меха лисицы. Он брал его на зиму, кто ж знал, что тут и летом жить невозможно. Если достать его, вполне можно дотянуть до утра, а обычным шерстяным плащом прикрыть Грома. И еще, что важно, есть почти полная фляга пойла из последнего трактира.

Он уже собирался расседлать коня, когда заскрипела калитка, приоткрывшись буквально на ладонь.

— Эй ты, путник, — крикнули ему, — иди быстрее. Промедлишь — пеняй на себя.

Рин подхватил коня под уздцы и шагнул вперед. Калитка перед ним распахнулась и сразу захлопнулась за хвостом Грома. Конь недовольно дернулся.

— Кто ты такой? — спросил человек с седыми висками, и голос его был совсем не приветливый.

— Граф де Шенто. А ты кто?

— Я сержант Санти. И в отсутствие коменданта главный здесь я.

— Чудесно. Я ваш комендант.

Рин сунул ему бумаги, которыми его заботливо снабдил секретарь герцога Лавиньельского.

— Поль, посвети, — недовольно сказал сержант и начал читать, хмурясь и шевеля губами.

«Он вообще грамоте обучен?» — с досадой подумал Рин.

— И заберите кто-нибудь эту падаль, — он спихнул с коня мертвого серебряного зверя. Тот шмякнулся на камни.

Воцарилась тишина.

— Где вы взяли это? — спросил сержант со странной интонацией.

— В лесу, где же еще.

— Вас разве не предупреждали, что в темноте нельзя ехать через лес?

Видимо, предупреждали. И секретарь герцога, и хозяин последнего на пути трактира. Только он был слишком занят своими проблемами, чтобы слушать.

— Вы один были?

— Естественно.

— И на вас напал белеск?

— Напал.

— И как вы сумели его убить?

— Ножом, — ответил кто-то, разглядев рану на горле зверя.

Опять наступила тишина. Рин спрятал левую руку под плащ, потому что она начала предательски дрожать. Тут сержант наконец-то дочитал документ.

— Господин комендант, — не слишком уверенно сказал он, — мы вас не ждали. Во всяком случае, не так поздно.

— Неважно. Проведите меня в мою комнату. Здесь есть моя комната? Обсудим все утром, если никто не против.

На самом деле Рин хотел выпить что-то горячее — бульон, суп или, на худой конец, просто воду. Но не стал говорить об этом. У него было пойло во фляге и орехи в меду, на сегодня хватит. А утром уже можно разобраться, что к чему здесь и как.

— Вашего коня устроят, не беспокойтесь, господин комендант. Я провожу вас. Поль, Сэм, принесите дрова в комнату!

Дрова принесли, но как-то совсем немного. Камин зажгли, хотя комната была настолько сырой и выстуженной, что это никак не спасало. Рин надеялся, что хоть Гром