– Как и ты, древняя погань!

Начинается бой. Гримнир быстр, как змей, он уклоняется от копья Хротгара и быстрым ударом сакса подрезает ему поджилки. Рыча от боли и ярости, старый дан падает на колени. Сапог Гримнира ломает копье пополам, а его сакс вонзается в грудь Хротгара.

Он отпускает клинок и кровавыми руками хватает Хротгара за голову. Вождь славных данов смотрит, как склоняется над ним смерть.

– Где Бьярки Полудан, старый дурак? – шепчет Гримнир. – Его здесь нет. Куда он делся?

Единственный глаз Хротгара смотрит на Гримнира. Окровавленные губы растягиваются в улыбке.

– Я… от-тослал его… отослал по китовому пути. Н-не бывать твоей мести, скрелинг! Бьярки останется со мной! Он будет тебе, как гвоздь в сапоге, всю твою проклятую долгую жизнь!

Гримнир отпускает Хротгара и пинком выбивает из его руки обломок копья. Он знает, к чему это приведет: дан войдет в следующий мир безоружным, эйнхерии лишь посмеются над ним и не дадут ему сесть с ними за стол. Рука Гримнира сжимается на рукояти сакса.

– Услышь меня, Злокозненный, Отец Локи! Я беру в свидетели Имира, господина великанов и повелителя морозов! – Он вытаскивает клинок и, склонившись к открывшейся ране, выдирает из груди дана все еще бьющееся сердце; Хротгар издает предсмертный вопль. – Я клянусь на этой крови! Я не успокоюсь, пока мой клинок не поразит Бьярки Полудана!

Каунар воют в ночи вместе с Гримниром, и им вторят голоса волков; земля дрожит, раздаются раскаты грома. Наблюдающие за миром с северных гор боги принимают клятву Гримнира…

Этайн проснулась от собственного крика; распахнув глаза, она резко села на кровати, завертела головой, словно ожидала услышать раскаты божественной бури в заснеженных вершинах Северных гор и обнаружить десяток крадущихся к ней в полумраке, словно стая волков, каунар, окровавленных и смертоносных.

Но вокруг нее все еще была выстуженная рыбацкая лачуга, и в ней при тусклом дневном свете смотрели на Этайн из тени лишь два знакомых красных глаза. Когда она вновь упала на подушку, вдали послышалось эхо грозы, и сердце Этайн вновь забилось быстрее. От очага осталась только кучка еле тлевших углей, они уже не могли помешать сырому холоду. Снаружи завывала буря. По обветшалым стенам хижины барабанил косой дождь; небо озаряли вспышки молний, которым гулко вторил оглушительный гром.

Занавешивавшую дверной проем ткань полоскало на ветру. Гримнир невозмутимо сидел неподалеку, не сводя с Этайн глаз. Она закашлялась и нащупала на лбу повязку – он молча смотрел, как она ведет пальцами по ветхой тряпке, в которую он завернул мягкий мох, торфяной деготь и лекарственные травы. Когда она попыталась дотронуться до раны, он цокнул языком.

– Nár! Оставь в покое.

Она кивнула.

– Пить.

Он кивнул на пол у кровати. Этайн осторожно приподнялась на локте. У койки стояли миски: глиняная – с водой, и деревянная – с рагу, холодным месивом из рыбы и сушеных овощей, которое пахло так же плохо, как выглядело. Поморщившись, она потянулась к первой миске и наполовину опустошила ее, придерживая дрожащими руками. А потом снова легла ровно.

– Где мы? Что произошло?

– Трещина в голове почти тебя доконала, – ответил Гримнир. – Зараза попала внутрь, началась лихорадка… Я сделал все, что мог.

– Что бы ты ни делал, я жива, слава Богу, и теперь я снова твоя должница.

– При чем здесь твой бог, подкидыш, – проворчал Гримнир. Он выглянул за занавес и сплюнул. – Мы на побережье, южнее и западнее этого сраного Бадона. Ты свалилась мне под ноги шесть дней назад, и эта клятая погода – единственная причина, по которой я все еще здесь. Позавчера налетела буря.

– Шесть дней? – Этайн долгое время молча хмурила брови, вспоминая нечеткие размытые образы событий, то ли пригрезившихся ей, то ли произошедших на самом деле. – Ты меня сюда… принес?

– И что с того?

– Я… я же рассказала тебе все, что ты хотел знать. Ты мог бы бросить меня гнить у Бадонских стен и отплыть в Эриу. Но не бросил.

– Так и что с того-то?

– Спасибо, – Этайн вновь замолчала и прислушалась к шуму дождя, к низкому ворчанию грома. Он напомнил ей о сновидении, о том, как скрелинги резали людей Хротгара посреди ледяной пустоши. Это был просто сон или видение минувших дней? При чем здесь она? Поерзав, она перевела взгляд на своего собеседника.

– Гримнир. Мой сон… Я… я видела, как ты и другие скрелинги мстят за твоего брата – его звали Хрунгнир, так? Я видела, как вы вырезаете данов Хротгара.

Гримнир бросил на нее пристальный взгляд.

– В каком смысле «видела»?

– Словно я стояла там с вами плечом к плечу, – ответила Этайн. – Голова, они отрезали Хрунгниру голову и насадили ее на кол…

Он рыкнул.

– Да, – ответил Гримнир. – Да, но не эти червяки отрезали его голову. Нет, эта вина лежит на плечах другого горбатого подонка, – он поднялся и подкормил уголья очага почерневшими дубовыми ветками.

– Бьярки?

Он резко кивнул.

– Выродок Хрунгнира, – он подбросил в огонь полено и поджал под себя ноги.

Это открытие поставило на место очень многое, от долгих лет, прошедших между Растаркалвом и набегами короля Олафа, до туманных фраз dvergar.

– Он твой племянник, – пораженно сказала она.

Гримнир угрюмо покосился на нее.

– Нет, – ответил он, вороша поленья. – Этот гаденыш мне не родня. Просто щенок Хрунгнира, вот и все.

– Что произошло?

Гримнир был явно не в духе; он с недоверием посмотрел на нее и скривил губы.

– Тебе какое дело?

– Пожалуйста, – попросила она. – Я хочу понять, что стряслось.

Гримнир раздул ноздри. Он был раздражен, но ему некуда было деваться, пока не утихнет буря. Наконец он нагнулся вперед и сплюнул в очаг. Зашипела на черном от сажи камне слюна.

– Что стряслось, говоришь? Это долгая история, подкидыш, – Этайн пожала плечами под звуки завывающего ветра и барабанную дробь дождя. Гримнир кивнул. – Моему брату Хрунгниру – а он был старше меня почти на век – посчастливилось родиться одним из тех болванов, что и в свином дерьме серебро отыщут. И настоящим воином – под его знаменами наш народ нещадно резал ютов, саксов и англов. Они звали его Гренделем, Крушителем костей, благодаря своим набегам он завоевал право зваться вождем, подателем колец, грозой людей. После Маг Туиред Мы думали, что обречены. Но Хрунгнир отсрочил наше падение.

– Маг Туиред?

– Да, Великая битва, – ответил Гримнир. – В ней мы сражались с вестэлфар, проклятыми восточными эльфами Эриу, – и в ней погиб Балегир. Многие говорят, что именно там каунар наконец настиг Суд Одина. Пф! Однако кое-кто из нас все-таки выжил назло этому одноглазому тирану!