– При чем тут магспирантура? Учит немагспирантура, учит жизнь. Мудрость тонким слоем разлита во всех людях безисключения. Надо увидеть… Я никогда тебе не рассказывал о той поре жизни,которая была у меня до Тибидохса?

– Мало рассказывал.

– Потому что не мог рассказать ничегохорошего, а превращать кого-то в унитаз для эмоций не в моих правилах… Отец,желтая майка, потом я попрошайничал на улице, голодал, а однажды потерял головудо того, что съел в супермаркете все продукты… Это ты все знаешь. А другого незнаешь. Еще до Москвы и до того, как отец спился, мы жили в поселке поКазанской железной дороге неподалеку от одного полустаночка. И там, в том жедоме, только в другом подъезде, жила одна девушка. Долговязая, смешная, стонкими ногами, как у жеребенка. Каждый день, нет – вру, – не каждый,выходила она к насыпи и кричала стучащим поездам: «Я здесь! Здесь я! Заберитеменя отсюда!» Но поезда проносились, а она оставалась. Потом и мы уехали…

– И что с ней было потом?

Ванька дернул острым плечом.

– Не знаю. Больше мы никогда не виделись.Я даже имени ее не запомнил… Просто я вдруг понял, что и мне душно в Тибидохсе.Хочется крикнуть ее слова: «Здесь я! Заберите меня отсюда!» Возможно,когда-нибудь ночью я просто встану, возьму старый пылесос и полечу туда, где вводах океана плещется луна.

– Надеюсь, это будет не слишком старыйпылесос. Иначе он заглохнет прямо посреди лунной дорожки и ты будешь плескатьсявместе с луной, – бодрым голосом заявил Ягун, ввалившийся в ангар посредипоследней фразы.

Гоярын недовольно шевельнул хвостом и выдохнулв лицо Ягуну тонкую прицельную струйку дыма. Это был тонкий, но вполнеопределенный намек не говорить слишком громко. Дракона тревожили звуки.

– Хорошо, хорошо, зеленая ящерица! Мир,дружба, драконбол! Я уже приглушил звук, мамочка моя бабуся! – заверил егоЯгун и суфлерским шепотом, который можно было расслышать даже с крыши БашниПривидений, добавил: – Бедняга Гоярын! Он не в форме, чтобы быть воротами. Икак мы собираемся выкручиваться? Не Ртутного же нам выпускать против невидимок?Можно, конечно, перед матчем заштопать Гоярыну рот, чтобы он не глотал мячи,но, боюсь, это будет против правил.

Ванька укоризненно посмотрел на Ягуна.

– У Гоярына тоска. Такое иногда бывает устарых драконов. Они живут так долго, что их кровь становится холодной и ееперестает согревать даже ртуть. Совсем же древние драконы вообще перестаютдвигаться и замирают. Снаружи их покрывает мох, чешуя окаменевает, они врастаютв землю, и их принимают за скалы или камни. Даже сердце у них бьется редко –один раз в тринадцать лет.

– Гоярын еще не так стар. У многих команддраконы значительно старше. Опыт компенсирует у них недостаток подвижности.Взять хотя бы дракона бабаев. И потом за пару тысяч лет до того, как драконокаменеет, его пламя становится совсем холодным и не может растопить дажетонкого льда. Так? У Гоярына же пламя будь здоров! – возразил Ягун.

Ванька терпеливо посмотрел на играющегокомментатора.

– Ягун, теперь я понимаю, почему мы стобой дрались в детстве через день! Чем ты вообще слушаешь? Я не утверждал, чтоГоярын сейчас вдруг возьмет и окаменеет. У него тоска, и, если не привести егов норму, он не сможет быть «воротами»! Это началось еще ранней весной.

– Надо дать ему ртути, и все дела! –предложил Ягун.

Ванька пнул что-то в темноте. Звякнуло пустоеведро. В сумраке вновь зажегся красный прищуренный глаз.

– Гениальное решение! Думаешь, я не даюему ртути? Более того, это не простая ртуть, а ртуть с одолень-травой и цветкомпапоротника, сорванным в Иванову ночь!.. – язвительно сказал Ванька. Его,как и всякого профессионала – а уж в ветеринарной магии он был достойный ученикТарараха, – раздражали советы «чайника».

– И что, не помогает?

– Помогает, но не от тоски. Просторазогревает кровь. Лечить тоску дракона одной ртутью так же глупо, как лечитьлюбовь аспирином, – с болью сказал Ванька.

Таня быстро вскинула голову.

– Сегодня я полдня просидел в библиотеке.И вчера день. О драконьей тоске написано много, но все больше в философскомаспекте, а то и вообще гекзаметром. Туману много, реальных советов вообще нет.К счастью, мне удалось набрести на книгу одного толкового мага. Он считалсязнатоком драконов, причем изучал их не в неволе – драконьи ангары он вообщепрезирал, – а в естественных условиях. Он жил вместе с драконамидесятилетия, и даже смерть принял как дракон. Его заколол копьем один из техсредневековых рыцарей-лопухоидов, что дюжинами отправлялись на поиски подвигов.Правда, в основном рыцари убивали драконят, не вставших еще на крыло, изащищавших их дракониц, отрубали им головы и, взвалив на седло, отправлялись вгород хвастаться. С самцами-драконами рыцари сталкивались редко, иначе раскладбыл бы другой.

– А почему взрослые драконы не защищалидетенышей? – спросила Таня.

– Ничего себе вопросик для ученицыТарараха! У драконов слабые родственные узы. Взрослые драконы-самцы живутотдельно от семей в горах и предгорьях. Вспомни, как Гоярын относится кИскристому и Ртутному, не говоря уже о Пепельном! Недаром их ангары на разныхконцах поля!

– Так что там написал твой маг? Каклечить драконью тоску? – нетерпеливо спросил Ягун.

– Единственный способ – надо пролетатьдракона. Сутки, двое, трое – сколько потребуется, провести с ним вместе ввоздухе, приободрять его, кричать на него, ни в коем случае не разрешать емуснижаться и садиться на землю. Поначалу дракон будет лететь тяжело и неохотно,но воздух и ветер мало-помалу возьмут свое. Но останавливаться дракон недолжен. Хоть ты хвост ему отгрызи, но чтоб летел! Если он сядет где-нибудь, тоуже потом не взлетит и сдохнет от тоски и усталости. Драконы чудовищно упрямы.

– Трое суток летать над драконбольнымполем? – спросил Ягун.

– Нет. Оно, уверен, успело надоестьГоярыну до омерзения. Думаю, даже небо над Буяном не подойдет. Гоярын долженулететь далеко, очень далеко отсюда. Надеюсь, он все же захочет вернуться, ноэто должно быть его решение. Если он заскучает по дому, это и будет означатьизлечение от тоски, – заметил Ванька.

Таня быстро посмотрела на него, жалея, что неможет разглядеть Ванькиного лица. Ей почудилось, что Ванька говорил не только одраконе. Она вспомнила рассказ о девушке, которая кричала грохочущим поездам:«Заберите меня!» Не потому ли Ванька так понимал Гоярына, что им самим владелатакая же тоска?