Внизу пронеслись Тибидохский парк, фонтан,пруд водяных, скользнули и сразу были заслонены лесом развалины сторожкиДревнира. Гоярын набирал высоту, постепенно приближаясь к границам Буяна. Танявглядывалась в облака. Она знала, что Грааль Гардарику увидеть нельзя, но можноугадать, где она начинается, по размытости пространства за Гардарикой . Небо,тучи и солнце имеют там совсем другой объем, точно смотришь на них сквозьматовое стекло.

Доверяя мудрому инстинкту, с лихвойзаменяющему драконам разум, Гоярын скользил вдоль Гардарики , приближаясь кместу пересечения семи радуг. В миг, когда Гоярын должен был слиться срадугами, Таня набрала скорость, нагнала его и прижалась к нему сверху. Лежа наконтрабасе и почти распластавшись над спиной Гоярына между мерно поднимающихсяопахал его крыльев, Таня пронеслась сквозь Гардарику одновременно с драконом.

Полыхнули семь радуг, ослепили, закружили, ивот уже в лицо ударил влажный океанский ветер… Таня оглянулась. Буян исчез.Лишь интуицией мага, куда более безошибочной, чем зрение, Таня ощущала, чтоволшебный остров тут, рядом.

Она приотстала, несколько секунд скользила наконтрабасе, вглядываясь в пустоту, а затем устремилась за Гоярыном, позволиввстречному ветру очистить ее сознание от лишних мыслей и сомнений.

Таня вернулась в Тибидохс на третий день квечеру. Кожа на лице была обветрена и шелушилась. Волосы обледенели. Глазапокраснели. Веки припухли. Скулы проступили совсем отчетливо. Она держаласьтолько на кофейных заклинаниях – причем не на заурядном Кофеус эспрессо , а наусиленном красными искрами Черномагус кофеинус . Иначе она бы давно уже заснулапрямо в воздухе.

Хотя они давно сбились с пути и все эти днипросто кружили над океаном, не имея ни маршрута, ни направления – ведомые лишьжаждой полета, Таня все равно ощутила, когда Гоярын повернул к Буяну. Правда, кэтому времени она уже так устала, что почти не обрадовалась. Ей казалось, чтоее эмоции покрылись льдом точно так же, как и волосы.

Все эти дни Гоярын был неутомим. Почти сразуон поднялся очень высоко – в зону постоянных воздушных течений и ледяных ветрови отдался им, раскинув кожистые крылья. И там, в бесконечности стремительногохолода, огромного дракона несло и швыряло как старую газету. Что уж тутговорить о контрабасе! Зачастую Таня вообще не понимала, как она ухитряетсядержаться, как не была уверена, помнит еще о ней Гоярын или нет.

Грааль Гардарика полыхнула радугой, принимаяих. Проводив Гоярына до ангара, где перепуганные джинны сразу брызнули в разныестороны, Таня проследила, чтобы его напоили ртутью с красным перцем, но небольше, чем двумя ведрами.

Ее футляра в ангаре уже не было. Джинныутверждали, что не видели, кто его унес, но Таня была уверена, что это кто-тоиз своих, и сильно не беспокоилась. Так даже лучше – Гоярын будет меньшеволноваться. Она вновь взлетела и свернула к Тибидохсу, отыскивая глазамиместо, где не действует полетная блокировка. На стене у двух соседних зубцовстояли Ванька и Глеб Бейбарсов.

Бейбарсов что-то рисовал, поставив этюдник. УВаньки на руке была перчатка – он запускал Финиста – Ясного сокола. Оба в упордруг друга не замечали и делали вид, что здесь на стене случайно и никого не ждут.Таню шатало, когда она слезала с контрабаса. Бейбарсов и Ванька метнулись к нейи разом ухватились за смычок.

– Умоляю, не ломайте инвентарь ираздобудьте мне кто-нибудь горячего бульона! – устало сказала Таня.

* * *

День, с которым были связаны великие надежды ине менее великие опасения, близился. Накануне вечером небо над Тибидохсом долгоне могло погаснуть. В вышине то и дело вспыхивали семь радуг Грааль Гардарики ,и это несмотря на то что основной наплыв болельщиков ожидался только завтра.

Одной из первых в золоченой крылатой карете, вкоторую впряжены были семь гарпий, прибыла великолепная Грызиана Припятская.Она одна занимала роскошный диван, ела халву и ухитрилась даже вздремнутьдорогой. На деревянном сиденье напротив скромно теснились оператор,звукооператор, гример, режиссер и сизоносый гном-переводчик – вся команда«Последних магвостей».

– Тибидохс, как всегда, омерзителен!Снаружи полно архитектурных излишеств, а туалеты паршивые. Вместо душа какое-товедро, не то ржавое, не то пробитое из арбалета, – зевнула Грызиана,взглянув в окно кареты.

– Зато у них есть русская баня! Циклопыпопарят в русской баньке березовым веничком, – мечтательно пискнулрежиссер и, убоявшись собственного голоса, умолк.

Грызиана не поленилась повернуться к режиссеруи заморозить его презрительным взглядом.

– Знаю я их баню! Паршивый закуток уЖутких Ворот. Жар адский. Через стену хаос воет, Жуткие Ворота трясутся, а этипридурки-циклопы ржут, как кони, стоит им увидеть мои татуировки!.. То ли делоМагфорд! Вот где культура! Все чистенько, в каждом туалете обязательно лежитпереплетенный устав школы с фотографиями преподавателей, а в каждом душе длямальчиков обязательно написано: «Гурий Пуппер – вот кто супер!»

Гример захихикал и уронил пудреницу. Оператор,перевоспитавшийся вурдалак из числа племянников Вия, насильно посаженных надиету, звучно высморкался и громко прокусил банку с кетчупом. Гном-переводчикковырял в носу пальцем. Переводить было пока нечего, и он скучал.

Грызиана вновь отвернулась к окну и продолжалаехидничать по поводу тибидохских башен. Гарпии постепенно снижались, сварливоругаясь на лету и плюя в возницу ядовитой слюной. Грызиана вспомнила о чем-тои, пнув режиссера по коленке, спросила:

– Сарданапал так и не прислал приглашение?

– Нет. Я несколько раз пыталсядозвониться на неделе – все зудильники молчат, – отвечал режиссер.

Грызиана передернула плечами.

– Странно. Обычно старикан былвнимательнее… Напомни мне, чтобы я устроила ему истерику!

Режиссер сделал в блокноте пометку.

– Сильную? – спросил он деловито.

– Да, но без падения в обморок. Должна жея поддерживать имидж нервной особы?.. У тебя нет сигаретки?

Гном встал на цыпочки и выглянул в окнокареты.

– Мы приземляемся у рва главнойбашни, – сказал он сперва по-узбекски, а потом сам себя перевел нарусский.

– Лучше не надо. Предлагаю сесть ближе кокеану, пройти парком и сделать Сарданапалу сюрприз. Заодно по дороге можнонакопать свежих сплетен… Недаром мой первый муженек говаривал, что сплетни кобеду должны быть всегда свежими, а мясо червивым. Эй, гарпии! Сворачивайте кокеану, красавицы! – велела Грызианка.