Остальные молча жевали, разглядывая новенького. КапитанДезэссар резко поднялся, нахлобучил шляпу.

— Пойду сменю Проныру.

И вышел, оставив в миске недоеденную похлёбку. Я перелетел вугол, чтобы привлекать к своей персоне поменьше внимания, и стал наблюдать, какдевочка знакомится с офицерами, а заодно попробовал составить мнение о каждомиз них.

Лишь двое из сидевших вокруг стола были (или, по крайнеймере, выглядели) джентльменами: щеголеватый штурман и ещё один господин с такойкислой миной, будто он пил из стакана не вино или сидр, а чистый уксус.Остальные трое были без париков, без камзолов и на вид ничем не отличались отматросов. Головы повязаны платками, грубые рубахи распахнуты на груди. Что ж,корсарское судно — это вам не регулярный корабль королевского флота.

Да и вели они себя, как неотёсанные деревенщины. Если б неразвязный ирландец, они ещё долго пялились бы на доктора, прежде чем сообразили,что надо познакомиться.

Но Логан, даром что тоже новичок, в два счёта всехпредставил.

— Это Гош и Друа, — показал он на двух крепышей, похожихдруг на друга, словно два жёлудя.

Они и вправду оказались близнецами, а капитану Дезэссаруприходились племянниками.

— Я ещё не научился их различать, — с улыбкой продолжилГарри. — Кто из вас кто, ребята?

— Я — Друа,[22] потому что я старший, — важно молвил один.

— Всего на полчаса, возразил Гош.[23] — Зато я первыйлейтенант, а ты второй!

Ага, приметил я: у Друа серьга в правом ухе, у Гоша — влевом. Не перепутаем.

Друа угрюмо сообщил:

— Ничего. Дядя сказал, что в следующем плавании старшимпомощником снова буду я!

— Если опять не потеряешь якорь, как тогда в Бресте, —вставил Левый.

— А ты у мыса Грюэн чуть не посадил нас на мель!

Гош перегнулся через стол и звонко влепил брату ложкой полбу. Второй лейтенант в ответ плеснул первому из кружки в физиономию, и господаофицеры схватили друг друга за рубахи.

— Тихо вы, петухи! — прикрикнул на скандалистов пожилойседоусый мужчина.

Близнецы, сердито сопя, сели на место.

— Это наш старший пушкарь, мсье Кабан, — как ни в чём небывало продолжил ритуал знакомства штурман. — Господам лейтенантам онприходится батюшкой, а нашему капитану, стало быть, братом.

— Рад познакомиться, мсье Дезэссар, — вежливо поклониласьЛетиция.

— «Мсье Дезэссар» на фрегате один, а я — Кабан. Так и зовименя, парень.

Он, действительно, был похож на кабана. Пегие усы напоминалидва клыка, маленькие глазки поглядывали из-под щетинистых бровей остро и хитро.

— А меня извольте называть «мэтр Салье», — сказал уксусныйгосподин, с достоинством откинув с лица пыльный локон парика. — И я буду зватьвас «мэтр Эпин». Должен же хоть кто-то здесь показывать пример цивилизованногообращения.

— Рад познакомиться, мэтр Салье.

— А попросту «Клещ», — вставил первый лейтенант, и второйприбавил:

— Точно. Только так его у нас и зовут.

Мэтр Салье поморщился, но не снизошёл до ответа.

— Я королевский писец. И никому тут не родственник, несвойственник, не кум и не сват. Надеюсь, доктор, мы с вами сойдёмся. Учёныелюди должны держаться друг друга, особенно в таком, с позволения сказать,непрезентабельном обществе.

Ах, вот кто это. Ясно.

У французского короля ни один корсар не имеет права выходитьв море без адмиралтейского чиновника, призванного охранять интересы короны. Ондолжен строжайшим образом регистрировать всю добычу и следить за тем, чтобыкоманда ничего не утаила.

На эту должность подбирают людей определённого склада:желчных, придирчивых, подозрительных. Власти специально следят, чтоб писец былдля экипажа чужаком и, желательно, состоял в неприязненных отношениях скапитаном. Несчастные случаи на море не редкость, и проще простого было быустроить для не в меру дотошного инспектора какое-нибудь происшествие. Скажем,выпал человек за борт. Или отравился протухшим мясом. Однако с королевскимиписцами подобные неприятности почти никогда не случаются, как бы люто ниненавидели этих крючкотворов моряки. Потому что смерть адмиралтейскогочиновника, неважно по какой причине, влечёт за собой обязательное неторопливоерасследование, на время которого корабль со всем его содержимым помещается подарест. Дотошные допросы, очные ставки и обыски иногда тянутся месяцами, и, покадело не будет закрыто, никто кроме тяжело больных не смеет сойти с корабля наберег. Можно, конечно, дать взятку, чтобы ускорить волокиту, но обойдётся такаямзда ох как недёшево.

Господин Салье по прозвищу Клещ, судя по виду и разговору,был классическим образчиком своей профессии.

На столе, накрытом деревянной решёткой с ячейками разнойвеличины (туда ставили миски и стаканы, чтоб они не елозили по поверхности откачки), два прибора стояли нетронутыми.

— Это место капеллана. Чудак сказал, что будет кормиться сматросами, — пожал плечами Логан, попивая сидр из необычного вида кружки:сверху она была оснащена перепонкой. Я не сразу сообразил, что франтоватыйштурман таким образом оберегает свои навощённые усики. — А вон там сидитмичман. Он сейчас на вахте.

— Его звать Проныра, он сынок нашей кузины Гуэн, —присовокупил Кабан. — Вы, доктор, держите с ним ухо востро и, главное, несадитесь в карты играть.

Тут же вошёл и мичман, будто стоял за дверью.

— Чего вы врёте, дядя?! — сказал он, подтвердив моёпредположение. — Завидуете моей учёности, вот и беситесь. — Он сел к столу ижадно вгрызся в солёный окорок. — Это кто, лекарь? Привет, лекарь. Я тут одиннастоящий морской офицер, в гидрографической школе учился. Не то что эти.

— Полгода всего, потом тебя попёрли, — заметил один изблизнецов.

— А вы никто вообще не учились! Поэтому я уже мичман, а вы вмои годы по реям лазили… Ох, хорошая лошадка!

Летиция, хоть и была голодна (за вчерашний день она не съелаи крошки), посмотрела на еду с некоторым испугом. Ей ещё предстояло привыкнутьк корабельной пище.