— П-прости, — мямлю в итоге, пячусь к своей кровати, и сжимаю в кулаках рукава свитера. — Просто… просто я…

— Просто ты сука! — визжит Полина.

— Тише! Папа услышит! — Пытаюсь предотвратить скандал.

— Да насрать мне! — Полин тяжело дышит, лицо покрывается пунцовыми пятнами, а взгляд лихорадочно бегает по дисплею телефона. — Как много прочитала?!

— Э-э-э… да я…

— Как много?!

— Девочки, что там у вас происходит?! — восклицает мама с кухни.

— Всё в порядке, мам! — отвечаю неуверенно и вновь смотрю на Полину, которая срывает с головы полотенце, швыряет на пол, будто на нём всю злость сорвать хочет, отправляет телефон на кровать и тремя большими шагами подрывается ко мне.

— Какого хрена?! — шипит в лицо. — Жизнь скучно?! Чего ко мне сунешься?!

— Что у тебя с Оскаром? — шепчу и пытаюсь найти ответ на этот вопрос в глубине её глаз. Но нет там ничего кроме ярости! Пусто!

— Не твоё. На хрен. Дело!

— Полина. — Глубокий вдох. — Это он?.. Просто скажи мне — это он с тобой сделал? Это был Оскар?!

— Что? — Брови Полины хмурятся будто в непонимании. — С чего взяла?

С чего взяла?!

— Потому что Оскар — конченая сволочь!

— Это потому что ты так решила?! — Полина тычет пальцем мне в грудь. — Какое вообще право имеешь сунуть свой чёртов нос в мой телефон?! В мою жизнь!

— Потому что ты моя сестра!!!

— Девочки! — Голова мамы просовывается в приоткрытую дверь. — Точно всё нормально? Почему кричите?

— Переезд обсуждаем, — фыркает Полина и возвращается к себе на кровать, даже не взглянув на маму.

А мама удивлённо смотрит на меня:

— В смысле? Какой переезд?

— Я переезжаю на кухню! — кричит Полина, яростно вытаскивая из рюкзака наушники. — Или в туалет! Лишь бы с… с этой… рядом не находиться!

— Да что у вас случилось? — мама растеряна, так что приходится покинуть комнату вместе с ней и минут десять заверять, что Полина сорвалась на мне не из-за чего: настроение у неё такое, а вовсе не сестра сволочь.

— Полина? — возвращаюсь в комнату и мягко треплю её по плечу.

Та, далеко не сразу избавляется от наушников и поднимает ко мне зарёванное лицо.

— Ты плачешь? Полин, прости, я…

— Заткнись, Лиза, — отвечает шёпотом, утирая ладонями мокрые щёки. — Просто заткнись, ладно? Проехали.

Плетусь на свою кровать, подбираю под себя ноги и не могу оторвать взгляд от подавленного лица сестры.

— Ты… ты действительно…

— Что?! — злобно усмехается. — Люблю ли я Оскара? Да! Довольна? Я люблю Оскара! Теперь пойдёшь и всей школе растреплешь? Или папочке скажешь?

— Я не собиралась… ничего такого делать.

— Тогда какого фига ко мне в телефон полезла?! — сбрасывает ноги с кровати и сжимает кулаки.

— Ты поэтому на него так реагируешь, да? — пытаюсь уложить всё это в голове. — То на глазах бледнеешь, убегаешь, то защищать бежишь.

— Это потому что твой Яроцкий ему чуть мозги не вышиб!

— Мой Яроцкий? — невольно усмехаюсь. — Может, Веронике это скажешь?! Как будто это я его попросила!

— Ты Оскару по лицу подносом съездила! Забыла?

Чёрт. Забыла.

— А ты не слышала, как он Зою оскорблял?

— Да плевать мне на твою жиртреску!

— А Оскар твой кто?! — закипаю. — Урод моральный!

— Давай! — Полина вскакивает на ноги. — Попробуй ещё хоть что-нибудь на него сказать!

— И что ты сделаешь?! — встаю на ноги следом. — Врежешь мне? Из-за этого недоумка?!

— Закрой рот, пока не поздно!

— Правда всегда глаза колит, да, Полина?!

— Закрой рот, я тебе сказала!

— Да за что ты вообще его любишь?! Оскару по-барабану на тебя, неужели не видишь?! Ты не видишь, какой он?!

Глаза Полины щурятся всё больше:

— А может ты сама на него запала, а?

Из моего рта вырывается каркающий смешок:

— Что?.. Я, что?

— Почему бы и нет?! Вон как он тебя обнимает! Даже в щёку поцеловал, я всё видела!

— Хочешь расскажу, как это было омерзительно?!

— Ооо… да конечно!

— Ну ты и дура!

— А ты стерва!

— ДЕВОЧКИ!!! — Не знаю, сколько мама уже стоит в дверях и всё слушает. Но лицо у неё явно вытянулось, а глаза на теннисные мячики похожи. Но мама не начинает выяснять, в чём дело — время не подходящее. — Лиза! К тебе гости. А вы тут… вы тут… потом поговорим!

Паша стоит в коридоре и от неловкости переминается с ноги на ногу. Красный до самых ушей и будто запыхавшийся. Светлые волосы кажутся влажными, несмотря на то, что дождя на улице нет, а взгляд какой-то странно растерянный.

— Девочки просто спорили, — улыбается ему мама. — Уверена, какой-то пустяк, не обращай внимания.

Паша опускает взгляд в пол и бормочет себе под нос что-то нечленораздельное.

С Пашей что-то явно не так.

— Проходи. Будешь чай?

— Нет, тёть Нин, я… я это… — неловко глядит исподлобья и потирает ладонью

шею. — Я… с Лизой поговорить пришёл, она же наказана? Это… можно нам поговорить?

— Поговорить? — даже маме от его неловкости неловко становится. Указывает рукой на дверь кухни: — Можете там поговорить. Я мешать не буду.

— Нет, а… можно… можно мы в подъезде поговорим? Это ненадолго. Обещаю, что никуда её не уведу.

Мама неуверенно усмехается и смотрит на меня:

— Понятное дело. Куда она в тапочках пойдёт?

Через минуту я и Паша оказываемся на лестничной клетке в пролёте между двумя этажами. Одинокая лампочка под потолком светит тускло и придаёт лицу моего друга ещё больше мрачности. Странный он какой-то, дёрганный, неуверенный… будто случилось что-то серьёзное, а он никак не может подобрать нужных слов, чтобы сказать.

Присаживаюсь на одну из первых ступеней, натягиваю свитер на колени и обнимаю их руками.

— Паша, что случилось? — смотрю на него с волнением.

— А у вас с Полиной что? Опять достаёт тебя? — переводит тему. Отходит к подоконнику и принимается передвигать с места на места пепельницу-черепашку, поставленную здесь соседом дядей Гришей.

Тяжело вздыхаю, вновь задумавшись о Полине. Наверняка мама сейчас с ней разбор полёта проводит, выяснить пытается, с чего мы вдруг орали друг на друга как две ненормальные. А если ещё и папа подключится…