Людям, которые не заботятся о себе, сложно заботиться о других. Однажды ночью я вернулась домой настолько пьяная, что оставила дверь в квартиру настежь открытой. В какой-то момент мой кот вышел на улицу прямо у меня на глазах. Мой кот. Тот, которого я до ужаса боялась выпускать за пределы квартиры. Тот, которого я так отчаянно любила, что, как мне казалось, я сойду с ума, если с ним что-нибудь случится. С утра я в панике разыскивала его, но потом открыла парадную дверь и увидела, как он сидит на ступеньке и смотрит на меня, словно говоря: «Ты где была?»

Поверить не могла, что позволила этому случиться.

Один парень как-то рассказал о том, что он часто мочился в постель, когда был пьян. Тем не менее он не бросил пить, а просто купил водонепроницаемые простыни.

Я понимала его. Когда ты одинок и каждую ночь пьешь до потери пульса, разве будет кому-то до тебя дело?

Я часто спрашивала себя: «Кому какое дело?» И конце концов перестала делать многое: убирать в шкаф одежду, брить ноги, носить одежду с молниями и застежками. Бросала полотенца на пол каждый раз, когда что-то проливала, из-за чего они стали похожи на ковры.

Я убеждала себя в том, что все в порядке, потому что наше общество искорежено требованиями к женщинам, которых буквально атакуют сообщениями о необходимости улучшать себя: отбеливать зубы, пользоваться автозагаром. Я ужасно устала от непостоянства мира моды: в прошлом году все выпрямляли волосы, а в этом нас призывают полюбить кудряшки. Мне хотелось дать всему миру по яйцам и провести остаток жизни в спортивных штанах, потому что кому какое дело?

Мне понадобилось время, чтобы понять, что самой было не все равно. Не нужно было делать все это, не чтобы нравиться мужчинам, или потому что я «должна» была это делать, так как мама подсунула вырезки из модного журнала. Я должна заботиться о себе, так как это делает счастливой именно меня саму. Удивительно, но это было так приятно.

Через четыре месяца после переезда в Даллас я села на диету. Это была одна из тех старомодных диет, где вы едите замороженные рыбные наггетсы разных геометрических форм. Это напоминало мне о днях, когда было популярно голодание на воде с лимоном и операции по бандажированию желудка[84]. Я покидала магазинчик, в котором взвешивалась каждую неделю, стыдясь, как священник, который в час ночи берет напрокат порнофильм.

Почему мне было так стыдно? Потому что я думала, что не могу принять ни одну сторону в борьбе за тело. Женщины, для которых красивая фигура была всем, меня жалели. Для женщин, презиравших диеты, я была предательницей.

Когда я была подростком, диеты считались чуть ли не стадией развития: юность, материнство, диета, смерть. Однако к тому времени как я зашла во флуоресцентный офис, чьи стены были увешаны фотографиями женщин в красивых костюмах и с поднятыми над головой руками, слово «диета» стало токсичным. Это отчасти было связано с писательницами, которых я знала и восхищалась: они боролись со стереотипом, что худоба является синонимом здоровья. За последние 10 лет в СМИ появилось значительно больше изгибов и форм, что говорит об определенном прогрессе, но это не значит, что мне нужно таскать на себе 23 лишних килограмма.

Меня беспокоило, что я подвожу своих подруг – противниц диет, как будто мой личный выбор должен был стать и их выбором тоже. Весь смысл феминизма заключается в том, что мы заслуживаем полного права выбора, но я все равно опасалась, что они назовут меня легкомысленной или тщеславной. А ваш страх перед мнением других людей не помешает им иметь это мнение.

За последние 10 лет я делала ужасную вещь: обещала себе не думать о собственном весе, но на самом деле думала о нем постоянно. Каждый раз, когда я просыпалась. Каждый раз, когда видела свое отражение в зеркальных витринах. Каждый раз, когда встречала подругу молодости и замечала, как ее взгляд скользит по мне сверху вниз. Настал момент, когда мне стали делать комплименты только по поводу волос и сумок. В то время я совершенно точно была тщеславной: убеждала себя, что просто выгляжу не так, как от меня требует общество.

Я была зациклена на собственном весе, но не хотела делать ничего, чтобы постройнеть. И у меня бы это не получилось, пока пила, потому что из-за алкоголя я четыре раза в неделю потребляла в среднем на 1200 ккал в день больше, чем нужно. Не существует волшебной диеты, которая сможет вытащить вас из этого зыбучего песка. Когда я все же садилась на диету, то делала все неправильно. Сокращение количества углеводов и замена пива крепким алкоголем является проверенной формулой для потери сознания, а не веса.

Итак, я решила придерживаться старых добрых правил. Ограничение количества калорий. Приемлемый размер порций. Вода, никакой диетической газировки. Половина стейка, а не целый стейк, который я раньше мгновенно проглатывала, а потом с сожалением вздыхала и гладила себя по животу. После жизни под девизом «Все или ничего» мне пришлось познать умеренность.

Я была поражена тем, насколько это было для меня безболезненно после всех тех лет, в течение которых диеты были для меня формой наказания и лишений. Весы не могут поведать полную историю о том, как я изменилась. Теперь я просыпалась счастливой. Перестала избегать фотоаппаратов и старых друзей. Косточки моего бюстгальтера больше не впивались в мою кожу, что раньше было для меня неиссякаемым источником раздражения. Проходя мимо зеркала, я удивлялась тому, какой я стала. Точнее, я удивлялась человеку, которым могла быть все эти годы. Человеку, которого безответственно похоронила.

Вкус саморазрушения преследовал меня большую часть моей жизни.

Но было ли возможно изменить мои вкусы и заставить меня хотеть чего-то хорошего?

Я стала каждое утро заправлять постель, хотя и намеревалась снова забраться в нее вечером. Начала мыть посуду по вечерам, потому что мне нравилось просыпаться в чистом доме. Стала заниматься йогой – практикой, которая помогает научиться поддерживать собственное тело.

«Ты сильнее, чем думаешь», – однажды сказала мне розоволосая инструктор по йоге, пока я делала стойку на руках. Мне начало казаться, что она права.

Я давно забросила физические упражнения. В детстве мне нравилась грязь на руках, но школьный спортивный зал напоминал мне о раннем подростковом возрасте и статусе девочки, которую всегда брали в команду последней. Я проводила время дома среди фильмов, книг и выпивки. Ненавидела командные виды спорта и избегала любых занятий, от которых потела. Я часто думала, что мне было бы проще, не будь у меня тела вообще.