– Михаил Донатович, ничего, если мы поговорим находу? – сказал Кудеяр. – Право, я ужасно спешу, совсем было уехал, новстретил знакомого, пришлось вернуться…

– Ради бога, ради бога! Какие могут быть китайскиецеремонии? Да и речь о совершеннейшем пустяке…

– Ну, тогда пойдемте. Фиакр ждет.

Две пары ног проследовали к двери, слышно было, как в замкедважды поворачивается ключ. Настала совершеннейшая тишина. Сабинин понимал, чтоникто не расставляет ему ловушку, что произошла чистейшей воды случайность, новсе равно не мог себя заставить вылезти из-под кровати. Его даже сотрясланервная дрожь – оказывается, хлеб взломщика чертовски горек…

Взяв себя в руки, он вылез, старательно отряхнулся и вновьподступил к верхнему ящику стола. Там все было по-старому, только исчезлижелезнодорожные билеты и телеграмма из Данцига. А в общем, более ничегоинтересного. Тумба стола и вовсе незаперта, там, кроме коробки патронов кбраунингу, нет ничего, хотя бы отдаленно связанного с нелегальщиной. Что ж,дерзкая эскапада все же была предпринята не зря…

Заперев ящик, приведя свою одежду в безукоризненный порядок,он выскользнул из номера, быстренько запер дверь отмычкой. Кажется, обошлось…

Ни на лестнице, ни по пути к воротам никто ему невстретился. У стены вновь кипела работа – дворник с племянникомстарательно и неумело ширкали рубанком по комлю древка, а Обердорф, звенярегалиями и багровея от усердия, в голос ими руководил, чем вносил лишнююсумятицу и нервозность. Доктор Багрецов наблюдал за ними с затаенной в усахулыбкой.

– Нет, все-таки против русского умельца австрийские –что плотник супротив столяра… – вполголоса сказал он Сабинину. –Право слово, так и тянет помочь, тут работы-то на минуту, – да нельзя.Противу немецкого порядка. Не имеет права герр доктор на улице с рубанкомвозиться, неуместно… Коля, где это вы ухитрились изгваздаться?

– А что?

– У вас спина в пыли, вот тут, за плечом… Давайтепомогу. – Он властно развернул Сабинина спиной к себе и тщательно вытерплатком пиджак. – Где это вас угораздило?

– Запонка под кровать закатилась, – ответилнепринужденно Сабинин. – Пришлось на четвереньках ползать… Вы не виделиДмитрия Петровича?

– Только что уехал на извозчике. С каким-то седымгосподином – этакий диккенсовский персонаж в старомодном сюртуке, с орденскойрозеткой…

«Совсем интересно, – подумал Сабинин. – Если этоне мой заочный знакомец, британский майор, отчего-то любящий себя именоватьбельгийским адвокатом, то я – католический патер». А вслух посетовал:

– Жаль, у меня дело к Дмитрию Петровичу…

– Господин Трайков? – послышался вежливыйголос. – Доброе утро, рад вас видеть…

Сабинин неторопливо обернулся. Перед ним стоял молодойполицейский комиссар Генрих Мюллер собственной персоной, только на сей раз не ввицмундире, а в партикулярном, даже с гвоздикой в петлице.

– Вы меня помните, господин Трайков?

– Ну, разумеется, господин комиссар, – кивнулСабинин. – У меня о вас сохранились самые приятные воспоминания.

– В таком случае, зачем же столь официально? Зовитеменя просто господином Мюллером… Я вас не оторвал от каких-либо важных дел?

– Я свободен, как ветер. Всецело к вашим услугам.

– Ловлю вас на слове, – с обезоруживающей улыбкойсообщил австрияк. – Быть может, мы побеседуем за столиком в кафе?

– Ради бога, – кивнул Сабинин.

– Вот и прекрасно. Всего хорошего, герр доктор.

«А этот-то с какой бедой на мою голову? – растерянноподумал Сабинин, усаживаясь за столиком в заведении пана Ксаверия. –Случайно забрел в наши края? Что-то не верю я в такие случайности. Да и русскийнеспроста знает, колбасник…»

– Кофе с ромом? – любезно предложил Мюллер. –Насколько мне известно, вы его предпочитаете здесь всем другим напиткам.

– Пожалуй, – спокойно сказал Сабинин.

Ах, вот даже как… Пытается впечатление произвести,полицейский сопляк, представить себя грозным всевидящим оком. Или что-то заэтим кроется?

– Как вы догадались насчет моего любимогонапитка? – спросил он непринужденно.

– При чем здесь догадки? – с легкой улыбкой сказалМюллер. – Я не строю догадок, я точно знаю, – и, не изменившись влице, бровью не поведя, закончил немецкую фразу на весьма чистомрусском, – что именно вы предпочитаете на обед, с кем встречаетесь вприватной обстановке и еще многое…

– Простите, не понимаю…

– То есть?

– Языка не понимаю, на котором вы вдруг заговорили…

Австриец смотрел на него с легкой насмешкой:

– Господин Трайков, а вам не кажется, что вы сейчасвыглядите несколько жалко, пытаясь валять ваньку? – Это опять-таки былопроизнесено по-русски. – Собственно говоря, почему вы с таким упорствомоткрещиваетесь от знания русского языка? – Он строил фразы, виртуозноперемешивая немецкие слова с русскими, так что западня таилась на каждомшагу. – Бросьте. У вас вполне понимающий вид… В конце концов, чтостранного можно усмотреть в том, что болгарин знает русский?

– Да ничего, пожалуй, – вынужден был признатьСабинин.

– Вот видите. Что же вы притворяетесь? – Мюллеруставился на него весело, пытливо. – Нужно уметь притворяться, господинТрайков, а вы, сдается мне, этим искусством плохо владеете…

– Мало ли какие могут быть причины…

– Например? – быстро спросил Мюллер.

– Ну, так сразу и не скажешь… – пожал плечамиСабинин, уже видя, что дело оборачивается весьма неприятной стороной.

– Господин Трайков, – проникновенно, доверительносказал комиссар. – Мы с вами можем сидеть здесь до вечера, плетя этисловесные кружева… Но есть ли смысл? Вы мне кажетесь не вполне опытным внекоторых вещах, но тем не менее рассудительным человеком, отнюдь не фанатиком ине ограниченным догматиком… Вы, по моим наблюдениям, любите жизнь во всех еепроявлениях, не чужды некоторого, я бы так выразился, эпикурейства… С человекомвроде вас не в пример легче иметь дело, нежели с фанатиками и догматиками…

– Вы не могли бы изъясняться проще? – спросилСабинин.

– Извольте. Служба моя трудна и тяжела, господинТрайков. Особенно во времена, связанные со столь значительными событиями,каким, безусловно, является предстоящий визит наследника престола, а то исамого государя… Все подняты на ноги, полиция работает без регламента времени ивыходных дней… но наши труды не исчерпываются бравым стояньем в парадной формена маршруте проезда высоких гостей. Отнюдь. Все обстоит как раз наоборот. Покрайней мере, для многих из нас…

– Туманно, – сказал Сабинин. – Крайнетуманно.