В завершение всего над кучкой зевак мелькнули петушиныеперья на шляпе полицейского, а там показался и второй страж закона. ВокругСабинина перешептывались:

– А на вид – человек из общества…

– Маскировка-с, сударыня! Они понаторевшие…

– Какой ужас! Рихард, у меня тоже пропало портмоне…

– Дорогая, вот же оно, ты напрасно паникуешь…

– Когда его наконец уведут?! Теперь здесь и покупкиделать страшно, он наверняка не один такой…

На лысого управляющего жалко было смотреть: он, кланяясь вовсе стороны, прижимая руки к груди, громко уверял, что все страхи напрасны, чтов их заведении такое случается в первый и последний раз, что это уникальнейшеестечение обстоятельств, явление некоего выродка…

– Уведите же его, он пугает дам!

– В цепи! Где цепи?!

Окружающая публика, судя по скептическим лицам, плоховоспринимала аргументы управляющего об уникальности данного печального события.Кто-то уже громко делился своими собственными переживаниями после близкогознакомства с искусством карманников, кто-то грозил подать жалобу в ратушу,любопытствующие стекались со всего зала, мирная торговля была на ближайшиеполчаса-час нарушена бесповоротно…

Деликатно проталкиваясь сквозь растущую толпу, Сабинин сталпробираться к выходу из зала. Свой гражданский долг он уже выполнил,изобличению преступника помог, так что не следовало доводить свое участие вделе до абсурда, став персонажем полицейского протокола, пусть и в качествесамоотверженного свидетеля…

Коснувшись локтя юного приказчика, взиравшего во все глазана влекущих незадачливого карманника полицейских, Сабинин спросил строго ивнушительно:

– Где у вас телефонный аппарат, юноша?

Лицо у него при этом было строгое, а пальцы теребили лацканпиджака так, словно вот-вот собирались его отогнуть и явить на свет божий жетонтайной полиции. Желторотый юнец купился на этот тон, суровую физиономию и жест.

– На первом этаже, в отделе готового платья…

– Проводите меня туда, – властно распорядилсяСабинин. – Чтобы мне не терять зря времени, объясняясь с приказчиками.Нужно немедленно связаться… – И он умолк с многозначительным видом.

– О да, конечно, герр… инспектор, пойдемте…

…Через три четверти часа он сидел на кожаных подушкахизвозчичьего экипажа, на некотором отдалении сопровождавшего крытый фиакр,только что имевший честь увезти от «Гранд-отеля» седоусого английского майора.Того самого, что отчего-то отрекался порою от своего подданства, честного имении воинского чина, причем заходил в своем упорстве настолько далеко, чтообъявлял себя бельгийским адвокатом с французской фамилией. Сабинин плохо зналангличан, но справедливо предполагал, что гордым бриттам такое поведение, вобщем, мало свойственно. Следовательно, выбор гипотез в данном случае небогат:либо господин с орденской розеткой страдает неким умственным заболеванием,побуждающим выкидывать подобные кунштюки, либо, что гораздо вернее, онсовершенно нормален и все не так безобидно…

Когда фиакр свернул на знакомую улочку, Сабинин уже несомневался, что он направляется к пансионату «Идиллия». Его догадка оченьбыстро подтвердилась: он издали заметил две фигуры, прохаживавшиеся у входа впансионат. Лошадиная Рожа и заграничный бомбист Джузеппе, на сей раз вбезукоризненной запасной манишке, с саквояжем в руке.

Оба тут же уселись в фиакр, и он тронулся с быстротой,показывавшей, что возница извещен о маршруте заранее.

Минут через двадцать фиакр свернул на улицу Меттерниха ипоехал значительно медленнее, держась у тротуара. Наконец остановился, все троевышли – итальянец так и не расстался с саквояжем – и скрылись в воротах.

После коротких колебаний Сабинин решился. Троица вела себятак, словно слежки не опасалась ничуть, привыкла к ее отсутствию, а это давалошансы. Куда бы они ни собрались, рассчитывают пробыть там недолго – иначепочему не отпустили фиакр? – но рискнуть все же придется, если хочешьпонять что-то в мрачной интриге, захватившей тебя помимо твоего желания…

Сабинин быстрым шагом последовал за ними. Вошел во двор доманомер семь по улице Меттерниха. Он передвигался практически бесшумно благодарякупленным сегодня утром туфлям на резиновой подошве. Оказалось, авторыдетективных историй, расписывавшие достоинства такой обуви, ничуть непреувеличивали, начиная с Конан Дойля и кончая сонмом эпигонов, – и всамом деле собственных шагов не слышно даже тебе самому…

Он выглянул из-за угла как раз вовремя, чтобы увидеть, кактроица скрывается во втором от угла подъезде. Тут же направился следом. Дом былиз респектабельных, а потому входная дверь открывалась почти бесшумно, пружиныи петли отлично смазаны…

Нет, в парадном его не ждала засада – зато вверху, налестнице, явственно раздавались шаги неспешно поднимавшихся людей… Сабинин нацыпочках крался следом, то и дело сторожко останавливаясь. На последнем,четвертом этаже пошел быстрее, осторожненько выглянул из-за повороталестничного марша.

На площадке, как и на других этажах, было лишь две квартиры– и те, за кем он следил, пошли влево. Уверенно повернулся в замке ключ, троицавошла, заперев за собой дверь. «Квартира номер пятнадцать», – отметил длясебя Сабинин. И быстренько спустился вниз, посмотрел на доску, где значилисьимена жильцов, как оно и водится в приличных домах.

Все восемь отделений заполнены визитными карточками. Подпятнадцатым номером значился «Карл Альфред Беннеке, дипломированныйархитектор». Интересно, существует такой на самом деле или он сродни князюТрайкову?

Выйдя на улицу, он быстро огляделся и направился к скамейке,которую надежно загораживала от глаз выходивших из подъезда зеленая деревяннаябеседка, увитая многолетним плющом, зато для него это был идеальныйнаблюдательный пункт. Он уселся, надвинул мягкую шляпу на глаза, откинулся навыгнутую спинку, придав себе вид беззаботного лентяя, не озабоченного поискамихлеба насущного.

Медленно текли минуты – так всегда бывает, когда напряженнождешь, время растягивается словно полузасохший гуммиарабик, кажется даже, чтослышишь неторопливый скрип секундной стрелки, которая…

Черт возьми! Как ни внимательно он смотрел, а едва неупустил Лобришона!

И ничего удивительного – поскольку тот вышел не из второгоподъезда, куда они все на его глазах входили, а из первого! Как ни в чем небывало, опираясь на знакомую трость с серебряной рукоятью в виде конскойголовы, Лобришон-Хаддок, бельгиец-британец, адвокат-майор, шагал к воротам, аследом, появившись опять-таки из первого подъезда, двигались белобрысый иДжузеппе, уже без своего страшненького саквояжа.

Сабинин оторопело смотрел, как они выходят из ворот исворачивают к фиакру, как фиакр уезжает. Он и не собирался следовать за ними –только что обнаруженная загадка, на его взгляд, требовала немедленного решения.