– Позвольте вам не поверить. Повторяю, совпадает все:номер паспорта, место «вашего» рождения – город Велико-Тырново и прочиечрезвычайно важные детали. Никакого Константина Трайкова, схожего по возрасту свами, в списках получивших болгарские заграничные паспорта не значится. Божеупаси, я не виню лично вас в подделке документа, – великодушно сказалМюллер. – Вам, скорее всего, дали уже готовый. Насколько я могу судить поопыту, в вашем паспорте всего-то в паре мест мастерски переделано по однойцифирке. Отчего его нынешний владелец и выглядит на обозначенные в паспортегода. Исправленные года. Ну, ничего из ряда вон выходящего. С подобной липойможно жить долго, так и не попавшись. При беглой проверке документов, еслиподчистки выполнены достаточно искусно, полицейские и внимания не обратят. Вамне повезло в том, что я вами заинтересовался и провел глубокую проверку, послекоторой у вас не стало никаких шансов…

«Вот сволочь какая – Кудеяр, – сердито подумалСабинин. – Все уши прожужжал в свое время, что паспорт совершеннонадежен…»

– А вы, простите, не блефуете?

Мюллер молча полез во внутренний карман пиджака, вытащилсвернутые в трубочку бумаги, перетянутые узкой черной ленточкой, положил передСабининым:

– Собственно говоря, документация такого рода являетсясекретной, но если нет другого способа вас убедить… Полюбопытствуйте.

Проглядывая бумаги, Сабинин все более мрачнел. Из того, чтоон видел, недвусмысленно вытекало: чертов австрияк прав, паспорт в самом делелиповый, что дотошная имперская полиция установила совершенно точно…

– Итак? – вежливо осведомился комиссар. –Похоже на фальсификацию?

– Нет, – честно ответил Сабинин.

– Вот видите… Болгарское княжество, таким образом, отвас официальным образом отрекается. Остается Российская империя… но вам ведьтуда нельзя.

Опустив глаза, Сабинин кивнул.

– Как видите, положение ваше не из приятных, –участливо сказал комиссар. – Вот и получается, что я – ваш единственныйякорь спасения. Могу вас выслать завтра же, а могу и оставить в стране, могупомочь получить настоящий вид на жительство… У меня нет времени, господинТрайков, в связи с предстоящим высоким визитом – ни сна, ни отдыха… Поэтому яне расположен танцевать с вами долгие танцы. Вопрос простой: да или нет? И яжду столь же простого ответа. Жду минуту.

Он демонстративно вытащил часы и уткнулся в них взглядом.

– Вы мне не оставляете другого выхода…

– Это, как я понимаю, означает «да»?

– Правильно понимаете, – буркнул Сабинин.

…Через четверть часа он встал из-за столика в кафе официальнооформленным, путем письменного обязательства, негласным сотрудником австрийскойполиции под рабочим псевдонимом Готлиб, то есть, если подумать, несомненнымпокойником, если об этом прознают обитатели пансионата. Положение не изприятных, но что оставалось делать человеку, которого самым циничным образомприперли к стене? Чертов австрияк не дал бы ему времени, чтобы отыскать Кудеяраи попросить помощи – не так он прост, хоть и не старше Сабинина. Ну чтоподелать, случается… Снявши голову, по волосам не плачут, а?

Один из самых больших в Лёвенбурге мануфактурный магазинШнейдера и Блюма для непривычного человека походил на дикие джунгли, где вполнеможно заблудиться. Особенно это касалось мужчин, забредавших в подобные торговыезаведения гораздо реже, нежели представительницы прекрасного пола. Вот иСабинин поначалу немного растерялся, бродя на втором этаже по просторной,необъятной зале с бесконечными лакированными прилавками. Обращаться за помощьюк кому-то из великого множества приказчиков – безукоризненно одетых молодыхлюдей и очаровательных девиц – он пока что не стал, неторопливопродвигаясь вдоль совершенно ему ненужного ряда, – там на протянутых вдольприлавка шнурах висели гроздья пеленок, распашонок и кружевных чепчиков.

Вдыхая слабый приятный запах новехоньких хлопчатобумажныхтканей, он миновал столь же бесконечную выставку лент, женских перчаток…Очередной ряд являл глазам богатейший выбор перчаток мужских – вот это ужеспособно представлять интерес…

Встретившись взглядом с невысоким человеком в мягкой шляпе,Сабинин миновал его. Остановился, присмотрелся… Решительно догнал высокогочернобородого господина в серой визитке, тронул за плечо и склонился к его уху:

– Простите, майн герр, но я определенно видел, как вонтот господин только что вытащил у вас портмоне…

– Который?

– Вон тот, в клетчатом пиджаке…

Чернобородый господин сунул руку в тот карман, где у неголежал кошелек… тут же ее выдернул с оторопелым, злым лицом. Кинулся вслед занеспешно отходившим клетчатым пиджаком, цепко схватил его за плечи и возмущеннозавопил:

– Черт знает что такое! Отдайте кошелек, вы, скотина!

Клетчатый пиджак воззрился на него с видом крайнегоизумления и совершеннейшей невинности:

– Помилуйте, сударь, что вы такое несете?!

– В правом кармане, – негромко подсказалчернобородому подошедший Сабинин.

И еще один приличного вида господин с закрученными усами,оказавшийся к ним ближе других, поддакнул:

– Вот именно, он ваше портмоне сунул себе в правыйкарман. Следует немедленно кликнуть полицию, майн герр. Какой пассаж – в стольприличном заведении…

– Выверни карманы, мошенник! – гремелчернобородый.

Субъект атлетического телосложения, он без труда удерживалсвою жертву и временами потряхивал ее, как терьер – крысу. Неприличный скандалразгорался неспешно, но неотвратимо, подобно поддерживаемому ветром лесномупожару. Решительно все в радиусе нескольких метров оказались в него вовлеченыили по крайней мере стали заинтересованными зрителями, вот и приказчикивытянули шеи, подойдя вплотную к прилавкам, вот из-за занавеси в глубине залавыскочил управляющий, лысый низенький человечек в просторном сюртуке…

– Вы с ума сошли! – отбивался клетчатый пиджак,тщетно пытаясь вырваться из железных объятий.

Чернобородый тем временем ухитрился-таки запустить руку вего правый карман, громко ухнув в несомненном охотничьем азарте,продемонстрировал окружающим в воздетой длани кожаное коричневое портмоне:

– Это мое, господа! Вот и монограмма!

Усатый и еще один доброхот из публики моментально схватили клетчатогоза локти, полностью лишив способности к передвижению. Вокруг, как и следовалоожидать, царило общее возмущение, выражавшееся особами обоего пола.Чернобородый, размахивая вновь обретенным достоянием, что-то азартно толковаллысому управляющему, а тот, при виде несомненного морального ущерба своемуприличному заведению, трагически воздев руки, отдал ближайшему приказчикукакое-то распоряжение.