Он, не колеблясь, вошел в первый подъезд. Первым деломнаправился к списку жильцов, еще издали заметив, что там зияет пустотой одно изгнезд. Семь ячеек заполнены, а вот напротив восьмого номера – пустое место,обнажающее картонную подложку застекленной витринки…

Взбежал на четвертый этаж. Ну, конечно, не столь уж и труднодогадаться, осмотревшись здесь, что восьмая квартира в первом подъездепримыкает к пятнадцатой, расположенной во втором. Поскольку он ни на миг недопускал мысли, что майор с компанией – духи или индийские факиры (лишь эти двекатегории, если верить знатокам предмета, обладают способностью проходитьсквозь стены), объяснение подворачивалось скорое и насквозь материалистическое:меж обеими квартирами есть какое-то сообщение, что и позволило троице выкинутьна его глазах незатейливый фокус…

Так и подмывало повернуть начищенную медную ручку звонка,позвонить в восьмую квартиру… но что потом? Приподнять шляпу и вежливоосведомиться: «Простите, а не имеет ли ваша квартира сообщения с той, чторасположена за стеной, в соседнем подъезде?» Глупость какая… Справиться окаком-нибудь с ходу выдуманном субъекте? Опасно. Что если тот, кто выйдет назвонок – если в восьмой квартире есть сейчас кто-то, – знает Сабинина влицо? У него не так уж и мало знакомых здесь, а также есть нешуточные подозрении,что кое-кто из тех, кому он известен, ему самому как раз незнакомы…

Нет, не стоит рисковать. Он и так узнал кое-что весьмаинтересное, хотя непонятно, как это увязать с прежними открытиями…

Бедные обитатели дома. Можно представить, какая паникаподнялась бы, узнай они о содержимом саквояжа, оставленного в пятнадцатойквартире… или в восьмой?

Он открыл входную дверь.

– А я вам говорю, что шутки кончились! Будете и дальшетут отираться – вызову полицию!

– Неужели вас не интересует…

– Да плевал я на вашу десятку! Что глаза выпучили? Унас тут респектабельный дом, а я своим местом дорожу! Не стоит ваша вшиваядесятка того, чтоб мне из-за вас терять место! И вообще, некогда мне тут с вамиязык чесать! Идите себе!

Один из споривших был Сабинину незнаком – краснорожий усатыймужчина в жилете без пиджака, а вот второго он знал. Карл Вадецкий собственнойперсоной, любитель весьма опасных сенсаций, истово стремящийся на них приличнозаработать…

– Господа, господа, – примирительно сказалСабинин, разделяя шумевших своей тростью, как барьером. – Посовеститесь,право, вы привлекаете внимание…

– А чего мне совеститься? – фыркнулкраснорожий. – Я, майн герр, при исполнении обязанностей, как старшийдворник. Это пусть он совестится, не желает убраться, пока честью просят, можнои патрулю посвистеть…

– Постараюсь вам помочь, – сказал Сабинин веско,украдкой подмигивая Вадецкому и движением глаз призывая следовать засобой. – У меня больше опыта в обращении с такими вот господами… Пойдемте,майн герр, – крепко взял он под руку растерявшегося журналиста. – Нестоит конфликтовать с господином старшим дворником, он как-никак пребывает приисполнении своих обязанностей, а порядок должен быть во всем… Ну, пойдемте,пойдемте… – повлек он Вадецкого в сторону ворот.

– Благодарю, майн герр, – пробурчал за спинойдворник. – Ежели вы доктор, точно вам говорю – запереть бы вот этого негрех. Чтоб не шлялся. Точно, в следующий раз полицию крикну без церемоний…

– Ну что вы тут смущаете добропорядочныхбюргеров? – весело спросил Сабинин на улице. – Сдается мне, я вастолько что вырвал из цепких лап закона, он и в самом деле собирался вот-вотполицию свистнуть…

– Спасибо, – хмуро бросил Вадецкий. – Вы-токак оказались здесь?

– Хочу снять квартиру, – бухнул Сабинин первое,что пришло на ум (в принципе вполне убедительное объяснение). – Мнесказали, здесь имеются свободные…

– Выбрали местечко… – поморщился журналист. –Ну, если не боитесь привидений, вам и карты в руки… Да, а что там с нашимделом?

– Все делается не настолько быстро, особенно когда речьидет о столь серьезных тайнах, – сказал Сабинин. – Не всякий издательи книгопродавец возьмется, тут нужно время… А что вы имели в виду, говоря опривидениях?

Следовало ковать железо, пока горячо, пока журналист неостыл от недавнего скандала и плохо сдерживал эмоции.

– Ничего особенного, – не раздумывая, ответилВадецкий. – Сам я в привидения не особенно верю, как-то не доводилосьсталкиваться, но иные считают, что они есть, а уж духи убиенных непременнобродят поблизости от locus delicti…[33]

– Вы меня интригуете, – сказал Сабинин. – Ещево время нашего первого знакомства я подметил за вами этот недюжинный талант.Что тут стряслось? Некое ужасающее злодеяние?

– Это как посмотреть, – пожал плечамиВадецкий. – Неделю назад жильца из восьмой квартиры убили самым загадочнымобразом. Всадили три пули в подъезде, не взяли ни бумажника, ни золотых часов,ни алмазной булавки из галстука, все ценности, словом, остались при нем…

– Может, кто-то попросту помешал грабителям?

– Не похоже. У меня есть, как вы помните, кое-какиезнакомства в полиции… Судя по всему, от момента убийства до того, как к трупуподошел вызванный встревоженными соседями дворник, прошло не менее четвертичаса. Вполне достаточно, чтобы успеть oбoбрать. Уж если убийца оказалсядостаточно хладнокровным, чтобы произвести три выстрела в упор, что емупомешало бы забрать ценные вещи, прежде чем скрыться?

– Кто его знает… – задумчиво сказалСабинин. – В конце-то концов, вовсе не обязательно пускать три пули вчеловека, которого хочешь примитивно ограбить, таких извращенцев в наше времямало встречается… Грабят обычно без убийства… Может, этот ваш жилец из восьмойбыл каким-нибудь там карбонарием. Уж вам, специализирующемуся на революционерахи прочих в прямом смысле слова убийственных секретах, это должно быть прекрасноизвестно: из-за чего порою в людей всаживают пули в собственном подъезде…

– Ах, спасибо, – шутовски раскланялсяВадецкий. – Без вас, Трайков, я ни за что бы не догадался… Увы, вы попалипальцем в небо. Я со многими говорил… Доктора Крофта знало столько людей…Трудно вообразить субъекта, более далекого от каких бы то ни было революционныхдел. Скопидом и благонамереннейший филистер, старый холостяк, таковымоставшийся по причине патологической жадности, упрямый, как целое стадо ослов…Романтическую подоплеку вроде ревнивого мужа опять-таки отметаем с порога. Дамасердца у покойного была одна-единственная – банковская книжка… Вопиющескучный, вопиюще приземленный был субъект, поверьте. Упрямец, склочник… Мнерассказали, что незадолго до его смерти жильцы из соседней квартиры – онинедавно въехали, переделывали что-то – надоели Крофту постоянным стуком… таквот он, хотя дело происходило средь бела дня, когда никому не возбраняетсяпроизводить в квартире разные шумные работы, встал на дыбы. Не дворнику пошелжаловаться, не полицейского в конце концов позвал, а написал длиннейшую кляузув ратушу… Представляете себе?